Они покончили с ужином, выпив две трети хмельного вина. Движения Энн стали слегка замедленными. Фревен только что закончил расспрашивать о ее работе в военном госпитале и перешел на личные темы. Она не была жертвой, и ему хотелось знать о ней все.
— Ну? Как вы стали медсестрой?
— По необходимости.
— По своей или чужой?
— Я эгоистка, как и многие честолюбивые люди, любящие себя. По своей, но собственной необходимости.
— И каковы же ваши амбиции?
— Добиться в жизни успеха, раскрыть свои способности, создать наконец семью.
— Я уверен, если бы не война, все бы получилось.
Энн посмотрела на кружку, которую держала в руках.
— Война? Это оправдание, чтобы не заниматься делом. Всегда ведешь с чем-нибудь войну, даже в мирное время. Войну с сомнениями, с чрезмерными профессиональными амбициями, войну с душевными ранами, которые мешают развиваться.
Крэг одобрительно посмотрел на нее.
— Очень трудно жить в мире с самим собой, — тихо и доверительно сказала она. — Может быть, поэтому сильные мира сего ведут войны.
— Чтобы создать семью, надо согласиться принять неопределенность будущего, — заметил Фревен. — Вам мешают именно старые раны, так ведь?
Энн чувствовала, что они движутся по опасному склону. Они могли соскользнуть к гневу или лжи, стоящим стеной между людьми. Или к правде… Однако она чувствовала, что пока не может довериться ему, а еще менее разделить с ним все, что было у нее внутри, и то, что она делала. Я есть то, за чем он гонится. Одна из этих теней, которые увлекают мир во мрак. Моя развращенность не убивает, однако это более чем порок, и однажды, если не управлять ими, все пороки таких людей, как я, низвергнут землю в хаос.
Внезапно он наклонился к ней.
— Энн, я не хочу, чтобы вам было плохо, но я хочу сказать, что вижу, как вы страдаете, это заметно. Я не знаю, в чем причина, и не хочу заставлять вас говорить, это ваша тайна. Но когда мы вместе, доверяйте мне, не обороняйтесь постоянно, вот и все, о чем я хотел попросить вас.
— Я думала, что у вас насчет меня нет определенного мнения, — медленно проговорила она.
— Это так. Я об этом и говорю: я доверяю вам, потому что ваши выводы хорошо обоснованы. Даже если чувствую, что вы многое скрываете от меня. И, признаюсь, я задаюсь вопросами на ваш счет. И продолжу. Но это не помешает нам доверять друг другу. Это доверие примиряет с невысказанным.
Энн более уверенным тоном произнесла:
— А если вы узнаете то, что не дает мне покоя, отношения между нами изменятся?
Крэг Фревен молча посмотрел на нее.
Конечно, это изменило бы все! — размышляла Энн. — Ты не можешь сказать мне об этом, потому что тогда мы вышли бы за границы профессиональных отношений, потому что твоя натура хочет преодолевать барьеры, воздвигнутые другими, и потому что тебе нужно видеть людей насквозь, и потому что тень, отбрасываемая другими, привлекает тебя больше, чем свет, не так ли, Крэг? Почему? Что такого есть в тебе? И разве ты не похож на тех мотыльков, которых привлекает свет огня, и они летят к нему и сжигают свои крылышки? Ты стремишься в потемки и понемногу вязнешь в них, так ведь? Но почему? Чтобы в них найти ту, которую ты потерял?
— Я готова все рассказать вам, во всем исповедаться, все признать, — вдруг быстро проговорила она. — При одном условии.
Он поднял голову, пристально всматриваясь в нее.
— Сначала вы ответите на мои вопросы. Все как есть, без обмана. О вас и, самое главное…
На его лице не дрогнул ни один мускул, и Энн закончила:
— О вашей жене.
Фревен сразу же отреагировал:
— Кто вам сказал?
— Вот видите, не так-то просто довериться и рассказать о самом сокровенном.
Фревен выпрямил свое внушительное тело и встал.
— Думаю, что сегодня мы выпили чуть больше, чем следовало. Завтра предстоит долгий день, лучше пойти и выспаться.
Они многозначительно посмотрели друг на друга, все понимая о своем бесплодном бегстве. Энн заметила неожиданный блеск в глазах лейтенанта, сильную эмоцию, которую она на мгновение приняла за желание. Пылкое, грубое желание. Желание раствориться в другом, чтобы окончательно потерять себя в себе, в собственном удовольствии.
Он повернулся, спустился с возвышения и пошел по проходу, гася свечи.
Среди ночи гроза колотила по зданию церкви с неистовством разъяренного Тора. Раскаты грома отдавались в колокольне, как удары гигантского молота. Фревен не спал, он думал об Энн. Рассердилась ли она на него? Скорее всего, нет. Она внесла сумятицу в его мысли, а это редко бывает с ним. И теперь он пытался думать о ней, о том, что спрашивал у нее.