Хищники
ХИЩНИКИ
– Новый к исполнению приступил, – преданным голосом cказал сморщенный старик.
– Очередной... – ухмыльнулся кряжистый бородатый мужчина в клетчатой рубахе. – Поживем – увидим. Ниче... – последнее словцо отрывисто соскочило с его мясистых обветренных губ, как выплевывается папироса, если заняты руки.
Старик подхихикнул:
– Конечно, Яков Петрович, вам все по силам! К воскресенью, стало быть, справлять снасть?
– Готовь, Ефимка. Будет, как условились.
Старик выскользнул из избы во двор с многочисленными постройками, сарайчиками, огляделся и, сгорбившись, поплелся в «берлогу», как сам Ефим называл свою бобылью хибару. Ефимка – старичок-дырявый кулачок, после смерти жены пристрастился к зелью и враз подогнулся в коленях от нескладной жизни. То ли дело Яков Петрович! Основательный хозяин, рубль попусту не потратит, все в дом, в дом, а Ефимка – душа нараспашку, как жена ушла туда, откуда не возвращаются, денежки, которые и были, спустил, тю-тю его трудовой копеечке. Остались Ефиму под старость только отекшие руки с потрескавшимися пальцами. Многое умели руки: крышу поправить, сладить баньку, сеть сплести. И сети выходили добротные, легкие, ячейка к ячейке. Всего-нaвceгo за поллитру – сетка-бредешок, а если потребна большая сеть, вполреки, то, шлепнув ладонью об ладонь, сходились на ящике.
Вот и сейчас заказ от Якова Петровича «сурьезный», на полмесяца работы, не до похмелья Ефимке. Яков Петрович не прощает заминки, скостит четверть цены за невыполненный в срок труд, а потом жди-дожидайся, когда очередной клиент подвернется. Не каждый ныне промышляет по-крупному. Яков Петрович никого не боится: с одним поговорит, с другим, кому надо леса подкинет, кого надо деньгой перешибет. Как стал заведовать пилорамой, так и выpoc посредь сельчан бугром, начальственной шишкой. А как же по-другому: кругом астраханская степь, хворостину и ту не сыщешь. Полагал, правда, Ефим, что на заказ произойдет отсрочка. Новый рыбнадзор – молодой парень вместо покладистого Порфирия появился в поселке, но, видно, и этого уже успели обломать. «Ах ты, власть и денежка кого хочешь подластят, а не хочешь – сомнут, перетрут, пережуют со смаком и сплюнут», – кумекал старик, семеня по деревенской улице.
Не ведал Ефим, сколько суетливой и ненужной мороки доставило Якову Петровичу назначение нового рыбинспектора. С прежним Яков Петрович ой как припеваючи жил. Пуглив был Порфирий. Когда взятки брал, пальцы тряслись и губы дрожали. С новым надо было еще в контакт войти, подладиться, подружиться. За каждым предыдущим инспектором грешок водился: пофигуристее бабенки, пачка красненьких или самое что ни на есть простое – хмельная обмывка пойманной в изобилии рыбы. А какой за молодым может быть грех – попробуй разбери!
Заезжал молодой инспектор с нарядом на пилораму за материалами, брал доски, чтобы старый запущенный дом, который с женой собирался обживать, где надо подлатать, а заодно поставить новую изгородь. Познакомился с ним Яков, по пустякам побалакали, а вот к волнующему Якова Петровича делу сразу так не перейдешь, пришлось к себе заманивать парня в гости.
– Тяжелехонько будет вам, молодой человек, обстраиваться, – посочувствовал он. – Кровля в избе худая... Ладно, ладно, поможем. Ты сразу-то к шабашникам не спеши, – перешел Яков для ближайшего знакомства на «ты». – Они куш сдерут и могут улепетнуть... Заходи ко мне вечерком. Я тебе мастеров из местных посоветую, а надо будет, и плотников дам из своего хозяйства... Сам родом откуда? Из Поволжья?
– Нет, бывший подмосквич из поселка Хотьково, – пошутил и коротко улыбнулся парень. – Рыбохозяйственный факультет в столице окончил, получил сюда распределение.
– Тем более! Желаемо знать деревенскую жизнь. Люди здесь волжские – в них склад душевный. Порядки передаются от отцов к сыновьям. Ну, парень ты, я вижу, хороший! – Яков Петрович добродушно, по-отцовски похлопал его по плечу. – Приживешься!
– Один я, конечно, не справлюсь с ремонтом.
– Заходь, заходь ко мне домой... Да, тебя, кстати, как звать?
– Виктор.
– Витюша, значит, – широко улыбнулся лицом Яков, а нутро подавилось брызжущим радостным смехом: зацепился-таки ноготком за ниточку разговора, теперь только дома узелок осталось затянуть. – Стало, до вечера, Витек. Буду ждать. Сам я когда-то в эту деревню перекочевывал из-под Сталинграда, знаю, как трудно обрастать хозяйством.
Распрощались как старые знакомые. Теперь Яков Петрович, ожидая Виктора, маялся недобрыми и скучными мыслями. Неторопливо ходил из угла в угол по широкой горнице, посматривал, как жена справляет ужин побогаче, обмозговывал, как бы это договориться, чтобы хотя бы прищуривал глаза рыбинспектор на его маленькие забавы. Если столкуются, там, глядишь, пойдет, как с Порфирушкой. Богатый выкуп мог заплатить Яков за рыбу: черная икра не переводилась; балычок бытовал в доме не только по праздникам, а самое главное, приторговывала жена Клава осетровым боком и икоркой по знакомым адресам в ближайших городах. Куш перепадал Якову Петровичу изрядный после каждого удачно проведенного простого дельца.