— Приветствую милорда в нашей скромной обители.
Франк без выражения сухо бросил:
— Оставь эти почести кому-нибудь, кто в них нуждается. Мне нужна комната, я прибыл, чтобы кое-кого здесь встретить и не задержусь надолго.
Так глава темного клана поселился в Небесных Вратах. Солдаты сторонились его, да и сам Франк большую часть времени проводил, стоя на стене, как застывшее изваяние какого-то древнего героя. Только однажды у них со Странным Вилом состоялась короткая беседа. Вильям, набравшись смелости, встал рядом с, вглядывающимся куда-то вдаль, некромантом и спросил:
— Какого это, жить столь долго?
Будто бы и не удивившись вопросу, Салеван отвечал:
— Лучше тебе этого никогда не узнать, солдат.
Глава 8
Ноги Изабеллы, совсем не привычные к долгой пешей ходьбе, болели и ныли, и волшебница точно знала, не снимая унт, что ее ступни стерты до кровавых мозолей. Она с тихой тоской вспоминала неспешное покачивание поломанной повозки, так бесцеремонно отнятой у случайно попавшегося на их пути странствующего торговца. Да и солидный запас брюквы оказался как никогда кстати. Однако скрипучую колымагу пришлось бросить, когда в бесконечной снежной белизне потерялся всякий намек на дорогу. Освободившиеся, наконец, от своей ноши мохнатые северные лошадки довольно резво рванули куда-то на юг, и волшебница даже немного позавидовала животным, а повозка вместе с оставшимися овощами была обречена превратиться в сугроб, возвышающийся над снежной равниной вечным памятником безрассудным путницам. Теперь единственным ориентиром для них служила поднимавшаяся черной крепостной стеной где-то далеко на горизонте горная гряда и едва угадывающийся с такого расстояния призрачный зыбкий силуэт замка Небесных Врат. Изабелле казалось, что, сколько бы она не переставляла налитые свинцовой усталостью ноги, это застывшее далекое изваяние не становилось больше ни на дюйм. Угрюмой и замкнутой Марии, судя по всему, все невзгоды были нипочем. По крайней мере, она без жалоб поспевала за волшебницей, нахлобучив на голову свою внушительную меховую шапку, скрывшую под собой звериные уши, и закрыв лицо поднятым воротом полушубка. За все время их непростого пути девушки едва ли перекинулись парой фраз. Печальная судьба ее возлюбленного Карла вогнала девушку-кошку в какую-то прострацию и апатию. Хотя, Изабелла была довольно уже и тем, что ей не приходилось тащить миледи на спине.
День как-то быстро и без всякого перехода сменился ночью, словно кто-то в пару мазков раскрасил ясный небосвод в иссиня-черные тона. Поднимался нешуточный ветер, и от его холодных порывов не спасали уже ни шубы, ни теплые свитера. Вальяжно падавшие на землю крупные снежинки превратились в рассерженных ледяных пчел, стремившихся ужалить любой незащищенный участок кожи. В голове у Изабеллы давно уже крутилась одна единственная мысль — лечь и уснуть. Ласковый снежный покров быстро укутает продрогшую путницу, даруя долгожданный покой. Волшебница даже забыла о так тяготившем ее весь предыдущей день голоде. Шаг левой ногой, затем правой и так снова и снова. Она пыталась считать их, но где-то около шести тысяч сбилась со счету и забросила это бесполезное занятие. Теперь Мария, способная хоть что-то различить в темноте своим кошачьим зрением, была ее провожатым, и ничего не чувствующая от холода даже в меховой перчатке, рука волшебницы стальной хваткой, как за спасительную соломинку, держалась за маленькую ручку зверочеловека. Внезапно девушка-кошка остановилась, да так резко, что измученная Изабелла повалилась в снег. Из последних сил встав на колени, она подняла голову и увидела то, что заставило ее спутницу замереть. Прямо перед ними из темноты выступала чудовищная громада скальной стены. Какая-то неведомая сила вырубила в этой махине узкие крутые ступени, уходящей далеко ввысь лестницы. Хриплым голосом Мария проговорила: