Кровь, долбившая по ушам, все не отступала, но Барт полз. Изо всех сил перебирая руками. Но мысль наконец догнала его: «что это, едрить его, было?». В голове мелькали образы капканов, переломленных пополам товарищей, страшных челюстей, и боль, обжигающая до слез, слез, которые теперь текли лишь с одной стороны, заглушилась. Лишь на мгновение. Но мгновение вечное. Страх. Бесцеремонный, столповой, как монолит свалился на плашмя ползущее тело солдата. Страх, ужас, но как будто не от увиденного. Беспричинный. Лишь доля его вызвана была капканными червями. Нет, что-то иное. Мощное. Оно зависло в воздухе, как тонкие нити. Что же такое страх? Это те самые нити, или паук, что их дергает? Может, это всего лишь химия в голове?
Животный инстинкт. Самый древний, древнее любого другого. Страх помогает выжить. И Барту помог. Несмотря на ужас, подстегнувший его, он пополз дальше, чувствуя, как начинает дрожать земля. Страх сделался осязаемым, и, на удивление, менее сильным: черви ползут за ним. Все меньше боятся известного. Земля начала шуметь. Это было не похоже на шум рытья тоннелей. Вообще ни на что не похоже. Нарастающий гул.
Барт зацепился за корень. Его рукав оторвался и стали видны нашивки для опознания: отряд №3, Барт Дж. Он этого не заметил, иначе сорвал бы и их, ведь те, кто обнаружат его здесь, узнай, что у него есть дети, расправились бы с ними.
Гул нарастал. Он исходил не из-за спины, а словно отовсюду. Барт уже не мог ползти, он понял, что, если гул усилится, он лишится чувств. Локти подогнулись, туловище подмяло их под себя, и Барт свалился в овраг под корни столетнего дерева.
Глава 28.
Четыре года после.
Близилась весна, первая капель заструилась с крыши дома, и тогда наконец, ребята вместе с дедом начали задумываться о безопасности. Ведь они собирались оставаться. Естественно, начали с грабежа соседних домов. Прежде всего их оставили без одеял, покрывал и простыней, всё это нужно было для занавешивания окон так, чтобы они не пропускали свет на улицу. После началась подготовка съестного. Василий уже начал учить ребят, как сажать овощи, ведь скоро уже придет пора их высаживать. Все трудились, но чуть позже Лена отошла от работ, после того как, ко всеобщей радости, сообщила, что беременна. Все двигалось замечательно, за исключением проблем с глобальным затоплением тоннами тающего снега. Дни стали теплее, но погода все ещё требовала куртки. Жизнь словно установилась в тот недосягаемый, теплый порядок, которого не было так давно. Женя готовился к отъезду, что не могло не печалить всех. Пока не наступила оттепель. Однажды Василий пил чай на кухне, когда Лена, встревоженная вошла, явно не с хорошей новостью.
- Что ты такая бледная, тебе плохо, девочка моя?
- Дедушка, пожалуйста, пойдемте со мной.
Через пятнадцать минут они уже стояли на обочине дороги, ограничивавшей край поселка, рассматривая землю.
- Ты уверена, что это связано с тобой? Может случилось так, что нет одного.
- Дедушка, поймите, я чувствую, что это он. До этого на всех следах было шесть пальцев. А тут не хватает одного. Что делать?
- Для начала, всех оповестить, что шастать по темну теперь нельзя.
- А следы что? Они больше обычных, мне они кажутся знакомыми.
- Сомневаюсь, что из человека может получиться это. Моя хорошая, тебе нельзя волноваться. Расскажешь все парням, только помни, мы тебя защитим если что, хоть от шести, хоть от пяти пальцев.
Вечером обсуждение состоялось.
- Лен, моя теория происхождения этих теней не исключает возможность связи человека с этим, но не перерождение же. Жизни после смерти нет, - Отрезал Женя.
- Я с ней согласен, - сказал Влад.
- Я не сомневаюсь.
- Так, Жека, не зли меня. Я не просто так поддерживаю, мне нет радости у беременной девушки панику разводить. Но тут… у брата моего пальца не было, мизинца. Когда в котел попали мы, с людоедами, я видел, как невидимая тварь взбиралась на кран. Я видел, как она когтями пробивает корпус. Сначала шесть дыр, затем – пять, - Лена зарыдала после этих слов.
- Я говорила с ним, Женя знает… - Лена ударилась в слезы.
- С кем говорила, милая? – Влад прижал к себе Лену, в попытке успокоить.