Удивительно, большую часть жизни все боятся смерти. Все боятся боли. Смерть для молодых – что-то далекое, невозможное, как будто они будут жить вечно, хотя ясно понимают, что это не так. Просто не хотят об этом думать. Для старых смерть – неизбежное, уже почти знакомое, но все равно пугающее. А чего бояться? После смерти ведь ничего нет ни боли, ни сожалений. Даже людей, которые останутся там, в начале туннеля. Но по ним скучать не получится, нет ни чувств, ни эмоций, ничего. Может, все боятся ни самой смерти, а боли, с которой она придет? Но боль пройдет. У тех, кто умер. Боль в жизни так же бывает куда сильнее, и не физическая. И эта боль будет у провожающих, возможно, до самого их отплытия вслед за вашим смертным кораблем. У меня часто вертится в голове одна мысль:
Когда я умру, мне будет плохо лишь миг, в который я покину эту жизнь, а вот тем, кого я оставлю, будет плохо всю оставшуюся жизнь.
Еще более удивительно, что есть люди, которые гордо встречают смерть, в самом конце теряя и страх пред косой, и страх пред болью. Обычно это происходит с людьми, которым нечего терять. Их постигает смирение с неизбежным, глаза сами превращаются в стекло. В этот момент тот бесстрашный человек на многое способен.
Лишь отголоски, тонкий визг, затем приглушенные рыдания. Больше ничего. Наконец, спустя пятнадцать минут, Влад начал слышать, из-за завесы отчаяния, размывшей все, кроме прямой и понятной дороги. Лена рыдала. Женя не издал ни звука. Влад положил руку Лене на колено. Та отдернулась и сдавленно сказала:
- ты бросил его…-
- Папа…- прошептал Влад, - прости, - дорогу перед ним укрыли слезы. Они сделали из нее непонятное месиво, пока Влад не протер глаза, - Лен, он умер, потому что…- снова, к горлу ком.
- Инсульт, - оторвал Женя, это оторванное слово заполонило машину тишиной, через несколько секунд Женя продолжил, - он вчера попросил его осмотреть. Это должно было случиться. Он все равно не смог бы ехать с нами. Я должен был уехать не один, а вас усыпить сегодня.
- Он мне жизнь спас.
- Мне очень жаль, правда, он и мне стал как родной.
Наконец, Томск.
Глава 30
Влад проснулся от того, что его руки обжигал костер. Вот, он вернулся. Маленький костерок посреди разгромленной квартиры. Вместе с этим огнем, не уюта, а выживания вернулся и голод, холод, а самое главное, страх. Другой. Не такой, как он испытал, глядя в адское пламя, не такой, как когда Лене грозила смерть. Это, как писал Ремарк, «блиндажный страх». Темная комнатушка с каждой секундой сужается, кажется, что стены вот-вот раздавят, Влад начинает задыхаться, ужас гонит его наружу, забыв обо всем. Когда это удушливое напряжение становится неотъемлемой частью жизни, к нему можно привыкнуть, но, когда оно возвращается после перерыва, оно сильнее и яростнее.
Лена увидела, что Влада бросило в пот и быстро придвинулась к нему. Она проснулась раньше. Вчера Влад попытался выбежать, Женя чудом его остановил. Сегодня Лена была готова. Прошло уже три дня, как они сидели в Томске, Влад после разговора в машине не сказал больше ни слова.
- Так, друзья мои, я пошел искать нам еду и ближайший участок, я так и не выяснил, откуда та хрень взялась, - сказал Женя.
- Постой, - сказал Влад.
- Ого, обет молчания спал…
- Лен, ты не хочешь проветриться? Помочь ему? Я тоже пойду.
- Конечно, давай, всяко удобнее, чем одному копаться, - сказала Лена, и, после недолгих сборов все двинулись в путь.
Ребята совсем позабыли, в уюте, под покровом снега, тот мир, который ненадолго покинули, но он вернулся. Пустые, серые улицы, нога то и дело ступала в лужу, перемешанную с грязью. Пустое, отвратительное сердцу пространство, улицы, с каждым годом все меньше заметно присутствие людей. Пустынный город, и хоть бы крыса пробежала. Любой сейчас и крысе был бы рад, самой мерзкой, но хотя бы живой. И тишина. Твердая, тягучая, натянутая, словно струна, вместе с тишиной ожидание, страх, бесконечный. Мир, в который они вернулись, был ужасен. В нем не осталось ни следа жизни. Даже сами пустые дома уже стали не признаком былого пребывания здесь людей, а символом их смерти. Каждое сооружение, оставленное человечеством, словно надгробие. Наконец, ближайший полицейский участок. Влад привел прямо к нему. Дверь выбита. Конечно, где ещё брать оружие.
В участке повсюду разбросаны бумаги, стол разломан, следы крови, давно запекшейся, вели наружу. Трупы зачистили повсюду. Женя сразу устремляется в архив, а Влад и Лена разглядывают камеру, прутья которой погнуты.