— Ты выглядишь очень мило, — сказала она, надеясь, что ее тон стал более дружелюбным, типичным для их общения, скользнув глазами по Элле.
На ней были узкие синие джинсы, в которых ее сочная попа выглядела просто восхитительно. Очевидно, что ее одержимость приседаниями ей в этом помогла. А сверху на ней был свитер, который заставлял Мойру улыбаться вне зависимости от настроения.
В восьмидесятые годы университет Лощины Фарроу был поспешно переименован просто в университет Фарроу, и только потом его руководство осознало, что вся атрибутика и символика имеет аббревиатуру «ЛФ» и всю ее придется заменить. Мама Мойры сохранила одну из немногих реликвий, которая осталась с тех времен, когда она была студенткой, и после ее смерти этот свитер стал единственной вещью, которую Элла сохранила для себя.
Изначально она вообще ничего не хотела брать себе, но Мойра прекрасно знала, что она любит ее маму, практически также как она сама. Но в то же время Элле казалось не правильным помогать Мойре разбирать вещи ее матери, решать, что оставить, что выкинуть, а что пустить на благотворительность. Хотя ей хотелось оставить себе что-то на память о той женщине, которая была для нее матерью больше, чем ее собственная.
Элла долго сопротивлялась, говоря, что это неправильно, но по настоянию Мойры все-таки выбрала для себя этот свитер. Раньше, когда тот еще хранил запах мамы, Элла забиралась в постель к Мойре, и они обе вдыхали этот аромат, предаваясь воспоминаниям.
Прошло два года с тех пор, как она умерла. Это было зимой, когда Мойра училась на третьем курсе. Два года минуло с тех пор, как ее забрала неизвестная болезнь. Два года с того момента, когда Мойра сидела возле нее в отделении интенсивной терапии, наблюдая, как та увядает на глазах, постоянно рассуждая о двадцать втором дне рождения Мойры и неизвестности. Снова и снова, день рождения и неизвестность.
Два года назад мир Мойры был разрушен.
Целых два года, чтобы смириться с тем, что тело ее мамы вышло из строя без всяких видимых причин. Но она справилась с этим. Было трудно, но она старалась двигаться дальше. Спустя два года она наконец-то может смотреть на этот свитер без слез и боли в груди, теперь он вызывает у нее улыбку.
Потому что Элла выглядит в нем замечательно. Он темно-синий с золотым логотипом «ЛФ». Ей очень нравилось отношение подруги к нему. Это был простой свитер с круглым вырезом, безо всяких наворотов, которые должны быть так важны для человека, который просто повернут на моде. Несмотря на это, Элла надевала его, по меньшей мере, раз в неделю.
— Спасибо, — ответила подруга, грустно вздохнув, прежде чем натянуть свитер на бедра. Ее карамельный взгляд невзначай скользнул по комнате и остановился на ее столе, заваленном бумагами. Мойра сразу поняла, что привлекло ее внимание, и напряглась, когда та схватила коробку с краской для волос, которую она недавно приобрела. Изучив ее, она с упреком взглянула на Мойру, прежде чем вернуть коробку обратно в беспорядок.
— Тебе нужно купить краску лучшего качества. Этим дерьмом ты только испортишь свои волосы.
— Они и так уже уничтожены, — не задумываясь, ответила Мойра, и ее рука невольно потянулась к шерстяной шапочке на голове, тут же она заставила себя вернуть ее обратно к планшету.
Она носила ее или какую-либо другой головной убор с тех пор, как ее красивые, мягкие и волнистые каштановые волосы выпали прошлым летом, как раз перед тем, как она начала учиться в аспирантуре, и им на смену пришли белые, жесткие и прямые. Элла продолжала убеждать ее, что в этом нет ничего страшного, что белое, пастельное и даже серое сейчас в моде, но Мойра никак не могла смириться с тем, что это ей придется видеть в каждой отражающей поверхности день за днем.
— Если хочешь, я могу остаться, — тихо промолвила Элла, — и мы посмотрим телевизор или займемся еще чем-нибудь.