Мэрайя выступала вместе с Брендой в качестве бэк-вокалистки. Мы коротко поздоровались. Но это было самое обычное приветствие. В моей жизни было полно вечеринок, полно приветствий, масса прекрасных молодых артисток и еще больше демозаписей.
Когда я ушел и добрался до машины, ни с того ни с сего задался вопросом: а насколько хорошо она на самом деле поет? Так что я просто вставил кассету в магнитолу. В первые минуты я думал, что произошла какая-то ошибка. Запись включала ритм-н-блюз и госпел такого качества, что мне показалось, будто Бренда просто сунула мне не ту кассету. Нет, думал я, та блондиночка просто не может так здорово петь! Я прослушал следующую песню, и она полностью захватила меня. Удивительная музыка, удивительный голос, но все же на тот момент я был в смущении и не верил, что это может быть и правда та самая девушка. Третья песня… Четвертая… К этому времени от моего замешательства не осталось и следа. Было не важно, чей это голос на кассете, – невероятное возбуждение охватило меня, и внутренний голос надрывался: «Поворачивай назад! Это же лучший голос из всех, что ты когда-либо слышал в жизни!» Мне понадобилось около трех дней, чтобы разыскать Мэрайю и пригласить к себе в офис. Она пришла в компании молчаливой женщины постарше – на той были черные очки, и она за всю встречу не проронила ни слова. Это была мать Мэрайи, а самой девушке в то время было всего восемнадцать лет.
– Это ваша запись? – прямо спросил я.
– Ага.
– Я в восторге от нее. Хочу предложить вам подписать с нами контракт.
В то время она жила на квартире у подруги и спала на полу. Мое предложение потрясло ее, и в этом нет ничего странного – обычно она подрабатывала официанткой и гардеробщицей. Я предвидел, что превращение Мэрайи в звезду займет немало времени, и собирался наладить для нее связи с нужными людьми вроде Грабмена и сотрудников Champion. Пусть уж они разбираются, как ей лучше помочь.
Но была одна трудность. Мэрайя сообщила мне, что в свое время подписала соглашение, которое связывало ее права на музыку и доходы от нее с интересами человека, который в демозаписи играл на клавишных. Того звали Бен Моргулис.
– Можно договориться с ним о встрече? – поинтересовался я.
– Конечно.
– А когда?
– Просто приходите к нам в мастерскую.
Тем же вечером я посетил маленькую студию, где работали Мэрайя с Беном. Ее называли «мастерская», и это действительно была она. Помещение было заполнено станками для обработки древесины и производства мебели. Весь пол был усыпан опилками, а в воздухе чувствовались запахи дерева и клея. В задней части помещения было небольшое пространство, где Мэрайя и Бен записывали свои песни с помощью пары синтезаторов.
Мэрайя шагнула вперед и начала петь, а Бен вскоре стал аккомпанировать на синтезаторе. Когда вы впитываете голос певца с расстояния нескольких футов, он полностью поглощает вас – работают разом и слух, и зрение. Эффект был на порядок мощнее, чем от той демозаписи. Я был потрясен силой и диапазоном ее голоса. Мне казалось, что он охватывал не меньше семи октав и достигал настолько пронзительного звучания, что едва не сбивал меня с ног.
Это ощущение напомнило мне о том, что я почувствовал, когда впервые услышал игру Дэрила Холла и Джона Оутса на студии Chappell Music. Но на этот раз эффект был еще сильнее. Звук был сырым, необработанным, но в этом и была его прелесть. Ее голос был настоящим сокровищем.
На следующий день я приехал в офис и заявил ребятам:
– Мне плевать, если придется запереть ее адвоката в комнате для совещаний, но не выпускайте его до тех пор, пока у нас не будет готового контракта!
Как только соглашение было подписано, Мэрайя получила аванс, что позволило ей съехать от подруги, снять собственное жилье и приступить к работе над ее первым альбомом. Мы ее не торопили, так как я хотел, чтобы все получилось как следует. Пусть даже это заняло бы год или полтора – да хоть бы и два! В конце концов, мы собирались создать суперзвезду мирового уровня. Если бы с первым альбомом что-то пошло не так, то вся ее карьера могла пойти вразнос, еще не начавшись. Но если бы нам удалось правильно подобрать содержание и правильно представить его публике, то все мои ожидания относительно Мэрайи Кэри могли легко воплотиться в жизнь. Вот так стоял вопрос.
Единственной трудностью на этом пути было согласование наших планов с Беном Моргулисом. Да, он записал вместе с Мэрайей много хороших песен, но я был уверен, что он не справился бы с ролью ее продюсера. Я понимал, что мне в итоге придется изыскать способ избавиться от соглашения между ними, и самым лучшим способом подготовить почву для этого было дать Бену возможность попытаться поработать с ее первым альбомом. Мне было известно, что ему это не под силу, и я заранее начал готовить запасной план. Впрочем, несколько месяцев у нас было.
Пока происходили все эти события, я окончательно согласовывал шаги, которые должны были обеспечить переход Йеннера из Arista Records к нам в компанию Columbia. Мы были в машине, и я решил поставить демокассету Мэрайи. Дон услышал ее голос и как будто сошел с ума.
– Слушай сюда. Сверх всего того, о чем ты просил, – сказал я. – Сверх этой немыслимо выгодной для тебя сделки я предлагаю тебе взять в разработку вот этот голос. Это будет твоим первым проектом, и вместе мы сделаем Мэрайю более знаменитой, чем даже Уитни Хьюстон!
Это был решающий момент. Дон прежде работал с Уитни, но и талант Мэрайи он был способен оценить буквально по одной записи.
Я периодически посещал «мастерскую» Мэрайи и наблюдал за ходом ее работы. Нас обоих здорово заводили разговоры о музыке, а в том, что касалось желания выложиться… Короче, она была такой же одержимой, как и я сам. Мэрайя кокетничала со мной с того самого момента, как я увидел ее на той вечеринке. Я, конечно, сопротивлялся изо всех сил, но постепенно это становилось все труднее.
Тогда я как раз вернулся из деловой поездки в Майами. Мы там неплохо поработали с Глорией и Эмилио, а заодно выкроили время и позагорали. На пороге «мастерской» я появился при полном параде – в костюме с галстуком и с фирменным флоридским загаром. Мэрайя только взглянула на меня и сразу выпалила:
– Ох! Отлично выглядишь!
Сам звук ее голоса легко проник и сквозь мой костюм, и сквозь тот загар… Я внезапно почувствовал, что время будто бы остановилось. Наши взгляды встретились, и в следующую секунду мы вернулись к работе.
Сказать кому-то, что он отлично выглядит… На первый взгляд это полная ерунда. Но это было опьяняюще! Эти слова дали мне понять, что я испытываю кризис среднего возраста. Да и плевать, чего там! Вся моя жизнь в то время стремительно менялась каждый день, с чего бы этой ее части быть исключением?
Спустя какое-то время я решил обсудить эту тему со своим психотерапевтом. Я рассказал ей, как мы с Мэрайей познакомились, как она смотрела на меня, что я при этом почувствовал…
– Думаю, – сказал я, – что в нее влюблен.
Психотерапевты частенько выслушивают вас, а потом перетолковывают ваши слова так, что вам становится легче увидеть всю картину и прийти к собственным выводам. Но мой специалист был ветераном и даже не пытался скрыть свои заключения.
– Том, – сказала она, – притормози. Забудь об этом! От этих отношений не будет толку!
Она пыталась убедить меня в том, что я сам ввел себя в заблуждение, и перечисляла причины того, почему во всех этих чувствах не было смысла. Но я не желал видеть, что Мэрайя была как раз в том возрасте, в каком был я, когда вошел к Сэму Кларку с моей первой пластинкой в руках. Мне было плевать, что она выросла в неполной семье и что ее отец никак не помогал в ее воспитании, плевать, что она, по сути, росла сама по себе.
Однако я видел, что мой собственный брак летел к черту. И я также не мог отрицать, что отношения Глории Эстефан и ее мужа были весьма прочными – а ведь они основывались на их общей любви к музыке. Да и между Шэрон и Оззи Осборнами я видел то же самое. А уже позже я мог наблюдать, как такие чувства связывают Селин Дион и Рене Анжелила. Рене, знаете ли, был на двадцать лет старше Селин, и именно он стал ее менеджером и помогал ее успехам. Возраст не имеет значения, когда между людьми что-то есть. Когда оно есть – это чувствуешь.