Ого! Кто бы вообще стал такое писать? Да еще такими словами? В этой открытке было столько искренности, столько заботы… Какая-нибудь другая девушка написала бы: «Эй, вот тебе всякая фигня для морской прогулки. С Рождеством!» Но тут чувствовалась латиноамериканская культура со всей ее теплотой. Эти немногие слова очень многое мне сказали. Они дали мне понять, что первым стремлением Талии было защитить меня… Но как, черт возьми, она успела так быстро справиться с монограммой и моим именем на петле?
Когда я вернулся в Нью-Йорк, мы начали каждый день общаться по телефону. Иногда даже засыпали с трубкой в руке, что вполне нормально для людей, работающих по восемнадцать часов в сутки. Мы делали фотоснимки и пересылали их друг другу, как парочка школьников. При этом расстояние и языковой барьер только обостряли наши чувства.
В этот же период времени произошел более крупный «латиноамериканский взрыв» – на сей раз музыкальный. Условия для него созревали в течение нескольких лет, но само событие произошло 24 февраля 1999 года. Тогда на сорок первой церемонии вручения «Грэмми» появился Рикки Мартин.
Рикки выступал с детства. Еще в 1984 году он вошел в пуэрто-риканскую группу Menudo, и она была так успешна и хорошо организована, что даже имела свой собственный самолет для гастролей. В группе не было никого старше шестнадцати, так как в это время голоса мальчиков начинали ломаться. Рикки стал самым знаменитым членом этого коллектива, а позже перебрался в Мехико, где начал играть в театре и сниматься в «мыльных операх». У него были все данные для того, чтобы стать латинским Элвисом, – Рикки был красив, отлично двигался и обладал несомненным талантом. Когда его карьера в испаноязычной среде достигла своего пика, мы начали с ним переговоры, убеждая его записать альбом на английском.
Однажды его попросили подготовить выступление на чемпионате мира по футболу. С помощью Дезмонда Чайлда он записал песню La Copa de la Vida и исполнил ее во Франции в 1998 году. Песня сразу же обрела популярность по всему миру, а испаноязычный альбом Vuelve, куда она вошла, стал отлично продаваться повсюду, кроме Соединенных Штатов. Это-то и привлекло к нему наше внимание. Всякий, кто смотрел тот чемпионат по телевизору, уже был готовым фанатом Рикки. Так что мы начали прикидывать, что получится, если правильно сориентировать его и уговорить работать для американской аудитории.
Видимых препятствий этому не было. Рикки работал в шоу-бизнесе с девяти лет, обладал должной способностью к концентрации и самодисциплиной, приобретенной еще в группе Menudo. Он отлично говорил по-английски и уже познал вкус успеха. Было продано 10 миллионов копий альбома Vuelve, и он даже был номинирован на «Грэмми». Наши планы относительно Рикки состояли в том, чтобы использовать этот успех и музыкальную тему чемпионата для самого грандиозного артистического перерождения всех времен.
Для того чтобы обеспечить ему «Грэмми», мы использовали все доступные Sony рычаги влияния. Мы также добились того, чтобы он выступил на самой церемонии. За такую возможность всегда идет напряженная и едва ли не кровавая борьба. Когда я вспоминаю тот вечер, то поражаюсь тому, как много талантливых артистов оказались тогда в зале при поддержке Sony Music. Там была Лорин Хилл, которая, как я уже упоминал, получила тогда пять наград. Dixie Chicks получили тем вечером две «Грэмми», вызвав к себе большой интерес, что положительно отразилось на продажах их альбома Wide Open Spaces, – он один показал лучшие результаты, чем все работы прочих кантри-групп, вместе взятые. И конечно, две «Грэмми» достались Селин Дион за ее песню в «Титанике». Кроме того, она получила две награды и за свои альбомы тоже. На этом фоне мы чувствовали себя вправе просить комитет «Грэмми» дать нам возможность представить публике парня, который до того ни одного альбома на английском не записывал вовсе. Это был смелый ход, но я парень не из пугливых, и все мы знали, что этот вечер будет значить для карьеры Рикки.
Кен Эрлих, продюсер всего шоу, знал о способностях Рикки Мартина и о том, как хорошо тот подходит для церемонии. Но Кену нужно было еще убедить своего упрямого босса, Майка Грина, которому нравилось отказывать людям – пусть даже только для того, чтобы они потом бегали за ним и умоляли пойти навстречу. Милый парень, правда? Одновременно предстояло побороть целую толпу телевизионных начальников CBS и спонсоров. Дело было в том, что Рикки, несмотря на свой талант, был еще практически неизвестен американскому телезрителю.
В итоге мне пришлось браться за телефон и звонить Лесли Мунвесу, президенту CBS. Я прежде не раз делал это от имени артистов, в которых мы верили. Я с полной уверенностью заявил Лесу, что выступление Рикки пойдет церемонии только на пользу. Лес отлично знал: если я говорю нечто подобное, то мне есть чем подкрепить свои слова. Он согласился. Согласился и Кен Эрлих. Так что Майку Грину пришлось капитулировать, и наша взяла.
Многие почему-то считают, что тем вечером Рикки исполнял песню La Vida Loca. Это не так. La Vida Loca вышла уже после шоу – в его первом англоязычном альбоме. На самой же церемонии Рикки исполнил ту композицию, которая уже принесла ему мировую известность, – La Copa de la Vida. С точки зрения исполнения эта песня была более динамичной и потому легко позволяла Рикки переходить с испанского на английский и обратно. Он знал силу этой песни. Мы тоже. Каждый, кто был на репетиции, тоже знал, чего ожидать. Но мы, конечно, не могли предвидеть, с какой силой на выступление отреагирует публика.
Вначале я сильно нервничал и волновался, но тут Рикки начал петь, и сразу же началась феерия! Музыканты с тамбуринами и барабанами начали спускаться по проходам, создав у публики ощущение, что она вся оказалась посреди огромной фиесты. Рикки буквально снес всем крышу – зрители не могли поверить в то, что видели и слышали вокруг. Ни на «Грэмми», ни на других похожих телешоу ничего подобного не происходило много лет!
Сидевшая в первом ряду Мадонна выскочила на сцену и принялась аплодировать прямо оттуда, восторженно вопя, как заправская фанатка. А сразу после окончания представления она побежала за кулисы, чтобы встретиться с Рикки. Я ковал железо, пока горячо, и тут же на месте договорился, что она споет с Рикки дуэтом для его следующего альбома. Таким стало официальное начало «латиноамериканского взрыва».
Когда журнал Time поместил фотографию Рикки на свою обложку, мы затеяли обсуждение на тему того, сможем ли мы добиться того же самого для любой из наших латиноамериканских звезд. На самом деле тут даже не о чем было спорить. Взрыв уже произошел. В течение последующих шести месяцев Sony выпустила альбомы Дженнифер Лопес и Марка Энтони. Были проданы миллионы дисков. Все произошло настолько внезапно, что стороннему наблюдателю непросто было понять, как долго горел запал этой бомбы.
Латинские мотивы жили у меня в душе еще с тех времен, когда я ребенком разгуливал по Бронксу и вслушивался в песни Тито Пуэнте, игравшие в каждом музыкальном магазине и доносившиеся из каждого окна. Когда я в восемь лет учился играть на трубе, одним из моих соло-номеров в музыкальном коллективе нашей католической школы была песня Cherry Pink and Apple Blossom White, которая стала знаменитой благодаря Пересу Прадо. Играя на гитаре в пятнадцать, я подражал манере брать аккорды, присущей латиноамериканским музыкантам. Мне было девятнадцать, когда Фрэнк Синатра и Антониу Карлус Жобин выпустили целый альбом на бразильскую тематику. Такие песни, как Tequila, и такие группы, как Brasil ’66 Сержио Мендеса, тоже привлекали к себе немало внимания. А еще до того, как я попал в Sony, Хулио Иглесиас и Вилли Нельсон совместно записали песню To All The Girls I’ve Loved Before… Но я, естественно, не чувствовал, как все эти песни годами крутились у меня в подсознании и исподволь готовились изменить мою жизнь. Но в конце 90-х благоприятный для этого момент все же наступил.