Щель меж двух скал не была предназначена для того, чтоб выскакивать из неё, как пробка из бутылки. По ней надо было лезть, сквозь неё надо было проталкиваться. Там, в узком пространстве, куда – я надеялся – тварь не полезет, но она всё-таки полезла, гонимая какими-то страшными нутряными инстинктами, мы схватились уже вполне банально: к горлу друг друга. Когти одной из его лап-рук впились мне в плечо, одна из ложных лап терзала грудь, пытаясь, как казалось, добраться до рёбер и дальше, вторая вцепилась в бок. Моё тело рвали в клочья, но меня это уже мало волновало.
Если что-то вообще волновало, то другое.
Я чувствовал там, под тонкой в области шеи чешуёй бьющуюся по-человечески жилку, и это биение сводило с ума. Схватившись, как мог, я рвал «когтями» и ногтями эту плоть, приходя в бешенство от того, что желаемое так близко – и недостижимо. Прижатый его телом, я рефлекторно извивался всем телом, и он… оно – тоже…
И так, обтирая плечами, спинами и ногами камень, его выступы и рвущие одежду края, мы вывалились из прохода, занятые друг другом, покатились по камням, по траве, сжухшей в лучах разгулявшегося солнца.
В какой-то момент мне под локоть попал камень, на изумленье больно уязвивший локоть, и рывком запредельного животного отчаяния я развернул тварь мордой в ту сторону. Наверное, я уже просто не думал о том, что имею дело совсем не с человеком, что демоны, чёрт побери, убиваются как-то иначе. Но была ли разница? Сейчас это не имело ни малейшего значения – мы грызлись, словно два зверя. Так, как умели…
Ухватив существо, как смог, я ткнул его в камень тем, что с натяжкой можно было назвать мордой, и снова, снова: второй, третий, четвёртый раз… Бил его столько, сколько мог, кромсал «когтем», и то лишь потому, что оружие это было пристёгнуто к руке и никуда не могло деться.
А потом не с первого раза перекатился на бок, так и оставшись наполовину прижатым тушей, и скукожился, стискивая раны на животе и у горла.
И перестал что-либо ощущать.
Глава 10. Взгляд из-под ресниц (1)
Я пришёл в себя с таким трудом, что сразу понял – пропадал туда надолго и глубоко. Ощущение было омерзительное, и на редкость. Солнце палило веки, губы сводило от суши. Теперь, когда сознание снова присутствовало в теле, в себя приходить расхотелось категорически. Если и был в теле участок, который не болел, то я всё равно его не ощущал, как и все остальные, страдающие, тоже. Шевельнулся и понял – это максимум, на что я способен.
Потом появилось ощущение чьего-то присутствия. Время тянулось медленно, я отсчитывал его по шуршанию травок, по чириканью каких-то птиц в отдалении. Какое-то время списывал это ощущение на присутствие рядом трупа моего «обидчика». Но через сколько-то минут (фиг его знает, сколько) понял – не катит. Хочешь, не хочешь, но глаза надо открывать, потому что спокойно умереть мне тут не дадут.
Повернул голову от солнца (а это было затруднительно, если учесть, что, судя по всему, оно стояло в зените), не с первой попытки разлепил-таки веки.
Надо мной склонилось чьё-то лицо. Я не сразу понял, что это девушка, но в первый же миг осознал: угрозы это существо не несёт. Наоборот – на меня она смотрела с участием и искренней тревогой.
– Пить, – едва шевеля губами, выдавил я.
Вряд ли мою просьбу можно было расслышать, но, разогнувшись, она снова наклонилась ко мне с фляжкой из сухой тыквы. Не сразу удалось разлепить губы, не сразу они ощутили вкус, однако, когда струйка влаги всё-таки зазмеилась по горлу и проникла вглубь тела, я вдруг очнулся по-настоящему – осознал, насколько восхитительна может быть простая вода, как больно вздыхать, как солнце жарит и как болит всё тело.
Застонал, шевельнувшись – и тут понял, что девушка не просто так торчит возле меня – она перевязывает мне рану на боку. Перевязывает сильно и не очень умело, но решительно. От этого становилось только больнее, однако благодарность, которую я испытал к ней, была намного больше, чем страдание.
– У меня… там… – попытался шевельнуть рукой в направлении сумки, которая неизвестно где валялась, но должна была находиться где-то поблизости, это точно, в противном случае всё намного хуже, чем я думал.