– Чего? – На меня взглянули два совершенно ошалевших глаза. Неудивительно, если учесть гонор и всё случившееся. Видимо, моя реакция – нетипична.
– Кровь по капле из порошка будет цедить или как?.. Ты чего сюда полезла? Не понимала, что ли, чем это для тебя может закончиться?
– Да если бы кто-нибудь из них посмел мне вред причинить, потом голову бы потерял!
– Тебе от этого было бы уже не легче.
– Зато им бы досталось!
– Да-а, умная позиция. Тем более что, учитывая твоё вызывающее поведение, суд мог признать этот факт смягчающим обстоятельством.
– Чего?
– Того, что наказание для насильников было бы смягчено. Поскольку ты сама нарывалась.
Девица презрительно фыркнула.
– Да мой отец бы их в мелкие клочки, в порошочек…
– Тебе бы это очень помогло, конечно. Особенно если бы изнасилование закончилось убийством. Где живёшь-то, дурёха?
– Какое твоё дело, ты, быдло?!
– Какие слова знаешь простонародные. Украшающие твоё простецкое происхождение. Сразу видно, что ты за птица, дурочка деревенская. Не удивлюсь, если папаша тебе вломит. Как раз и проверим. – Я снова взвалил её на плечо.
– Отпусти! – завизжала она. – Какая я тебе деревенская?! Дебил!
– Отпущу. Если скажешь, где обитает твой знаменитый батюшка.
– Сейчас же!
– Громче завывай и ногами дрыгай. Тогда сбежавшиеся почитатели насладятся видом твоих ног по всей длине.
– Урод! Да мой отец!..
– Наслушался я уже и о своих внешних данных и о твоём великом отце. Где он живёт, и куда тебя нести?
– Чтоб ты сдох!
– Это дочка купца Прахима Айми из Киалаша, – подсказал мне флегматичный швейцар. – Я её знаю.
– Но живёт-то он не в Киалаше, я надеюсь?
– Нет, само собой. Неподалёку отсюда, у третьей полудуги, в Цветочном квартале. Там укажут.
– Ну и ладушки. – Заколебавшись, не огребу ли за свои добрые намерения какие-нибудь неприятные последствия, я почёл за лучшее уточнить. – Как думаешь, её батюшка действительно будет недоволен тем, что я приволок его дочку домой?
– Ещё как! – выла на моём плече девчонка. – Он от тебя мокрого места… Мокрого места не оставит! Скотина!
– Я б на месте её батюшки драл бы её двадцать раз в день плетью, – столь же невозмутимо отреагировал швейцар. – А тебе бы в ножки поклонился за то, что доставил домой развратницу. Ну да от купца, конечно, настоящей благодарности не дождёшься. Что с них возьмёшь…
Слегка приободрённый, я перехватил девицу поудобнее и вынес её на улицу. Гуляние шло полным ходом, правда, по большей части, на улицах веселились мужчины. Попадались, конечно, и женщины, но в большинстве своём либо танцовщицы, передвигавшиеся стайками и под присмотром своего начальства, либо разгульные дамочки, обещавшие развлечения за умеренную плату. Встречались, правда, и добропорядочные представительницы прекрасной половины человечества – закутанные с ног до головы, видимо, неудачливые хозяйки, выскочившие на улицу по делам, лишённые возможности спокойно праздновать в обществе подруг.
На улице глупышка присмирела, какое-то время сердито пыхтела у меня на плече, потом вполне спокойным тоном потребовала:
– Ну отпусти наконец! Ёлки.
Я аккуратно приземлил её и с облегчением повёл затёкшими плечами. Не зевая, перехватил девчонку за локоть и потащил за собой.
– Между прочим, – возмутилась она, – моя накидка осталась в клубе!
– Отправишь за ней какого-нибудь слугу. У твоего великого и могучего папаши наверняка есть слуги.
– Но как я, по-твоему, должна по городу в таком полураздетом виде идти, а? Ты что, дурак?
– Недостатком соображалки в нашей паре страдает тот, кто явился в таком виде в клуб. К подвыпившим мужикам. Там тебе было не стыдно? И здесь потерпишь.
– Да на меня все смотрят! Ты, деревенщина, что, не понимаешь, что это неприлично?!
– То есть в клубе было прилично? Отсутствие логики видно невооружённым глазом. Если жаждущие нападут, я отобью, можешь успокоиться.
– Идиот! Мог бы и свою накидку дать.