– Ну вот, видишь. Есть в доме служанки покрепче? Чтоб с ней справились?
– Да… я… тебя!
– Пусть господин Серт идёт за мной. – И старик засеменил к дому. Со мной он всегда был подчёркнуто любезен – не знаю, сыграла ли тут роль моя собственная вежливость, или скорее мои награды и послужной список.
Кариншию я сгрузил только в её покоях, сдал с рук на руки няньке, даме настолько корпулентной и мощной, что с нею девчонке было не совладать даже в крайней степени ярости. Нянька настойчиво выставила за дверь меня и управляющего, после чего последний повёл меня на кухню – приводить себя в порядок, перекусывать, словом, восстанавливать силы.
Прахим явился вскорости после нашего с Кариншией возвращения. Кое-что о происшествии он уже знал – я понял это по холодному бешенству, в котором купец пребывал. Только завидев выражение лица хозяина дома, его жена, мачеха Кариншии, поспешила спрятаться в свою комнату, видимо, чтоб не попадаться под горячую руку. Хмуря кустистые брови, работодатель потребовал от меня подробного отчёта обо всём случившемся. Я начал рассказывать, ещё не до конца уверенный, что гнев Прахима обрушится на кого-то другого, не на меня.
Работодатель слушал очень внимательно, задал лишь пару вопросов, и по его взгляду я понял, что проблемы будут не у меня. На дочь он обрушился, едва только увидел её, наплевав на присутствие рядом посторонних ушей: меня, управляющего, няньки и ещё пары служанок.
– Неописуемо! Запредельно! – кричал он, и Кариншия, сперва попытавшаяся спорить с ним в громкости и умении быстро излагать свои претензии, быстро замолчала. – Что я вижу, вырастив дочь?! Моя дочь ведёт себя, как последняя развратница! Я молчал, когда ты начала заводить знакомства с мужчинами, шляться по заведениям, где уважающей себя женщине делать нечего, понимая, что после гибели твоей матери некому толком за тобой присмотреть! Но теперь ты опозорила нашу семью на все три столицы! Все – все! – знают о том, что моя дочь заявилась голая в мужской клуб и заигрывала там со всеми мужчинами!
– Да они на меня напали! Они, а не я!
– То, что ты дура, тебе простительно, как любой женщине! Но быть настолько развратной – неописуемо! Непостижимо! Твоя матушка была женщиной благородной, достойной – откуда это только взялось?! Клянусь своим кругом – ты никогда больше не переступишь порога ни одного из увеселительных заведений! И выходить за ворота будешь лишь в сопровождении Серта.
– Да он меня не защищал даже!..
– Молчать, дрянь! Позорница! Гулящая девка! – Лицо у Прахима побагровело, и Кариншия притихла, видимо, осознав, что дело зашло далеко. – Я приучу тебя повиноваться! Ты заслужила сотню ударов кнутом за своё поведение! Либо повинуешься – либо отправишься в монастырь. И я немедленно найду тебе мужа. Не поскуплюсь на приданое, будет нужно – так половину своего достояния отдам тому из мужчин, который возьмётся тебя обуздать. А тебе, Серт, отныне даю право отволакивать мою дочь домой всякий раз, как она вознамерится совершить недостойный или глупый поступок. Бери. – Мне в руку был раздражённо сунут увесистый мешочек. – Твои заслуги я признаю. Два дня можешь отдыхать – моя дочь всё равно не переступит порог моего дома.
– Но послезавтра день рождения у Джасвиндры! – возмутилась девчонка, позабыв, что отца в таком состоянии надо бояться. – Я пойду!
– Клянусь кругом, ты никуда не пойдёшь, – зло прозвучало в ответ. – Адвир, мой хлыст!
Старик, вздыхая, поспешил в соседнюю комнату и потянул меня за рукав. А за спиной звучал визг Кариншии:
– Ладно-ладно, не пойду, не надо!..
– Хватит! Молчи! Ты своё заслужила!
– Пусть господин телохранитель отправляется домой, – сообщил мне Адвир. – Хозяин будет бушевать весь вечер, лучше, если расправу не увидит никто из сторонних. Я сейчас и служанок всех отошлю, потому как чтоб потом языками не чесали где попало. И чтоб, дурёхи, потом от хозяина не получили своё.
– Это понятно. Я-то молчать умею, не волнуйся.
– За господина телохранителя нисколько не волнуюсь, мужчина всегда умеет молчать. Два дня госпожа Кариншия точно из дома не выйдет, если уж хозяин так сказал. На третий день наведайся на всякий случай, но, думаю, молодая госпожа дома с неделю посидит. Самое малое.
Поблагодарив старика, я вывел из конюшни своего коня и направился домой. Удивил Моресну – она ждала меня намного позже – но, заметив в её глазах искорку удовольствия, порадовался лишний раз, что у нас с ней всё хорошо. И только умывшись, переодевшись в свежее, прошёл на кухню и выложил на стол мешочек, который вручил мне Прахим. Распустил тесёмки. Внутри лежала хорошая горсть полулун. Больше, чем я уже получил от работодателя за месяц работы.