Взмах, ещё взмах… Да, я предпочёл бы перейти на близкую дистанцию и дальше «разговаривать» с гладиатором на языке самбо, но сделать это нужно было именно так, как требуется мне. В этот раз получилось не совсем удачно, но пробовать снова никто мне не мешает. Благо опыта хватает. Я вполне осознавал, что владею мечом отвратительно, особенно если сравнивать меня с моим противником, и действовал им скорее как дубиной, просто отгонял парня от себя взмахами железяки.
Со стороны гигантской кровати донёсся приятный для слуха смешок, и я запоздало припомнил, что тут имеются ещё и зрители. Кстати говоря, кое-что понимающие в рубке. Подозреваю, что заметно больше меня. Мои мысли в адрес госпожи Миралей корректностью не отличались, но она их услышать не могла. К моему счастью.
Мы с противником пыхтели, кружа друг вокруг друга, довольно долго. То ли он предполагал во мне наличие каких-то тайных, намного более значительных, чем продемонстрированные, навыков, то ли считал, что я сознательно придуриваюсь. В любом случае, он осторожничал, и это давало мне небольшую фору.
Счёт времени в серьёзной схватке мне никогда не давался, и то, что уже случилось, уходило из памяти в следующий же миг. Вернее будет сказать, что в дальнейшем я без труда мог всё это вспомнить и повторить, но сейчас, в миг наибольшего напряжения, сосредоточен был на одних только реакциях тела, и мысль за ненадобностью останавливалась. Сейчас я отбивался, не помня, что за финт пускал в ход секунду назад.
В какой-то момент мой противник оказался совсем рядом, и в такой позиции, что решение напрашивалось. Тело всё сделало само. Пальцы правой таки отпустили рукоять бесполезного в подобном положении клинка, левая щитком «когтя» поймала кинжал, шедший мне в живот. Освободившийся правый «коготь» с отдачей в плечо прошёл по чужому лицу.
Парня отшвырнуло вслед за рукой и кинуло на пол. Плечо гудело, но боли я не ощущал.
– Добей его! – воскликнула женщина, привставая на постели. Простыня соскользнула, и, на миг обернувшись, я увидел её грудь, крупную, роскошную, такую, что в ладони не спрятать.
Взглянул в глаза своему противнику – он смотрел без муки, должно быть, боль оказалась слишком сильной, чтоб её чувствовать, или сказывалось ошеломление боя. В чертах его залитого кровью лица была предобморочная отстранённость и обречённость – последняя, возможно, просто чудилась – и мне показалось, что он даже гипотетически не видит иного варианта, чем повиновение.
Инерция ситуации подхватила и меня. Снова взгляд в чужие глаза, слишком яркие на искорёженном лице.
– Прости.
– Да уж, – засипел он сквозь зубы, а глаза его уже смотрели поверх меня, строжея, используя последние мгновения сознания, чтоб подготовиться к небытию.
Я ударил в горло, чтоб наверняка и быстро. И обернулся, чтоб увериться, не будет ли ещё указаний. Фиг его знает, каких тонкостей гладиаторской работы мне ещё неизвестны.
Но они смотрели друг на друга, а не на меня. Женщина, податливо изогнувшись, взглядывала на императора с дикой смесью раболепия и лукавства. Себя она вела с поразительным бесстыдством, а может, в среде знати просто не считали гладиаторов за людей? Чего их стесняться?
– Ох, как хорошо! – проворковала дама.
– По вкусу? – правитель лениво гладил её бедро.
– Очень! А он хитрюга, этот гладиатор! Какой хитрец!
– Действительно, хитрец. Он тебе понравился?
– Да уж. Забавный… А теперь я хочу, чтоб бились девушки!
– Пусть приведут, – бросил мужчина в пространство, не допуская ни на миг, что его могут не услышать.
В приоткрывшейся двери появилось напряжённое лицо офицера, которое активной мимикой принялось показывать мне, чтоб я нырял в эту дверь и больше не занимал собой заляпанное кровью пространство. Слуги, двигающиеся плавно, как тени, уже утаскивали тело и вытирали пол. Я послушно выскочил из спальни, и только тут меня накрыло осознание того, что я добил человека, который, может, и выжил бы. Блин… Ощущение во рту такое, словно это меня в морду треснули. Мерзко.