Следом стайка рассыпалась, и девушки вдруг оказались совсем рядом с нами, овевая нас ароматом цветов. Я заметил искрящиеся улыбкой глаза под распущенными тугими кудрями и полные губки, а потом мне в руку сунули венок и исчезли, не дав даже толком разглядеть всё остальное.
И гладиаторы двинулись дальше, к воротам и за ворота, оставляя позади ликующую толпу. Чего ж им не ликовать – они предвкушали захватывающее зрелище.
Поворачивая вслед за всеми во внутренние помещения стадиона, я лишь краем глаза успел взглянуть на празднично изукрашенную арену. Да, места тут изрядно. Неудивительно, что сюда выгоняют сразу с десяток, а то и больше сражающихся пар. Столько места не нужно для двух бойцов. Интересно, как будем сражаться мы, гладиаторы высшей касты?
– Сюда. Бросать жребий на день! – зычно окликнул нас Хунайд. В большой зале, уставленной скамьями и столами для оружия, он ждал нас не один – здесь же обнаружился Исмал, двое его других помощников-мастеров, и ещё люди – наверное, тренеры других групп. – Серт и Гунвилль не бросают жребий, они дерутся сегодня.
– Куда ты рванул, тебе же сказано не бросать жребий, – толкнул меня в бок гладиатор, с которым я шагал в этом шествии плечо к плечу.
– Названо было два имени, – хладнокровно ответил я. – Какое из них относится ко мне?
– Как какое?.. А, я и забыл, что ты чужак. Тебя император назвал хитрецом, а значит, таким и будет твоё имя на арене. Серт означает «хитрец» на языке аврер, на котором мы молимся и даём имена нашим детям. Теперь отзывайся на имя Серт, а то Хунайд тебе покажет своё неудовольствие.
Я в недоумении посмотрел на своего собрата по профессии, потом перевёл взгляд на Хунайда. Тот хмурил брови, потряхивая мешочком, в котором что-то постукивало. Камушки какие-нибудь, наверное, или кости. В первый момент я не смог вспомнить, при каких таких обстоятельствах его величество мог меня заново окрестить. А потом припомнил бой, происходивший в опочивальне императорской наложницы. Да, что-то такое про хитрость тогда было сказано. Наверное, они решили, что я вполне себе умею владеть мечом (как любой местный гладиатор), просто придуривался.
Интересно, кто мог услышать их разговор? В зале тогда не было никого, кроме них, меня и моего противника. Ну, ещё слуги… И того офицера, который нос в дверь совал, а внутрь шагнуть не решался… Блин! То есть в этих краях каждый пук правителя наделяется каким-то особым значением?! Слава ему, что он меня не обозвал задницей или чем-нибудь похуже.
Я отступил назад и переглянулся с тем бойцом, который тоже не полез вперёд. Видимо, это и есть Гунвилль. Можно кивнуть ему и получить ответное приветствие. Наверное, он тоже не любитель выпивать накануне боя, поэтому попал в первый состав вместе со мной.
– Все кинули жребий? – ещё раз гаркнул Хунайд. – Те, кто вытянул белые камни, бросают их в эту чашу и ждут своей очереди в жребии на время, остальные отошли назад. Серт и Гунвилль тянут первыми, – он сунул мне мешочек прямо под руку, и я ощутил внутри гладкие, обточенные водой голыши с рельефными вставками на каждом. На ощупь они ничем не отличались, поэтому я хватанул какой-то и вытянул. В середину серого окатыша была вставлена молочно-белая искорка.
– Серт первый! – объявил Хунайд и неожиданно подмигнул мне. – Одно слово – Хитрец.
Глава 4. Бой ярости и бой надежды (1)
– Тебе лучше ждать своей очереди здесь, – сказал Хунайд, приведя меня в небольшую комнатку со сводчатым потолком. Здесь имелось окно, забранное решёткой, и выходило оно как раз на арену. – Тебя заблаговременно предупредят и позовут. Прислать массажистку?
– Куда мне сейчас ещё женщину?
– Тебе решать, но бодрящий массаж не помешает. Вот бойцы пошли – только о развлечениях и мысли, не о деле! Болван ты…
– Меня зовут Серт. – Я вдруг испытал вспышку лёгкого раздражения – достало однообразие его замечаний. – Так решил ваш император. Можешь звать меня так.
Помощник мастера сразу сник, пробурчал что-то неразборчивое и убрался. «Вот, – с удовлетворением подумалось мне. – Будем бить врага его же оружием».
Снаружи разноголосо взревели трубы, засияли под солнцем всплеснувшие ветром флаги, и на арене появилось множество девичьих фигурок, увешанных не столько тканями, сколько цветочными гирляндами. К беззвучно прокравшейся в комнату массажистке я повернулся в недоумении, но ненадолго – зрелище стоило того, чтоб не отводить от него глаз.