– Да, я уже понял.
– А сейчас можешь идти гулять. Правда, только после того как побываешь у врача. – И многозначительно оглядел меня с ног до головы.
Я охотно поплёлся в указанном направлении – можно было надеяться, что мне не только перевяжут кровоточащие царапины, но и намажут многострадальное ребро мазью, так что я смогу хоть на этот раз немного поразвлечься и повеселиться в городе. Не так уж часто меня выпускали за ворота, хотелось воспользоваться случаем. Колени уже почти не дрожали, и слабость не накатывала волнами – вот и хорошо.
В городе было весело – народ, похоже, оттягивался за весь год. Редко-редко когда попадались открытые лавки, и в тех по большей части торговали одеждой, украшениями, прочей дорогой мишурой – ну и, конечно, всевозможной выпивкой. Разодетые женщины и не отстающие от них мужчины, судя по их виду, было мало расположены заниматься делами – все веселились. Трактирная прислуга втюхивала закуски прохожим, причём не каждый брал на себя труд задержаться и кинуть в ответ монетку. Впрочем, как я понял, затраты местным забегаловкам заранее были возмещены из императорского бюджета.
Но иллюзия всеобщей щедрости была прекрасна.
Улыбчивая девушка в белом полотенце, повязанном поверх праздничной одежды, вручила мне завёрнутое в кусок лепёшки лакомство с мясом, соусом и маринованными овощами. Я охотно улыбнулся ей в ответ, особенно когда взгляд её наткнулся на аграф и золотые браслеты с императорским символом, и выражение лица стало подобострастно-испуганным.
– В ваше заведение можно заглянуть, чтоб… кхм… культурно отдохнуть?
– Конечно! – выдохнула она восторженно. – Для императорского бойца у нас всегда будет место и самое вкусное пиво на этой улице! И шествие из наших окон будет видно замечательно.
– Шествие?
– Да, вечернее шествие.
Я решил не переспрашивать – мало ли, вдруг это любой местный знает. Конечно, я никогда не притворялся, будто здесь родился, но и на лишние вопросы отвечать совсем неохота. Поэтому просто вошёл в дверь, на которую она мне указывала гостеприимным жестом. В зале оказалось не так много посетителей, как стоило ожидать, видимо, большинство гуляло в своё удовольствие на улицах и площадях. Возможно, поэтому рядом со мной в один миг материализовался здешний работник с огромным подносом всевозможного угощения, которое я ещё даже не успел заказать.
– За счёт заведения многоуважаемому императорскому гладиатору. – И поспешно расставил на столе тарелки и миски. – Угодно вина, пива, медового, шиповникового, можжевелового напитка? – Далее он скороговоркой назвал ещё с десяток местных напитков.
– Пива. И горячего. Я устал.
– Понимаю. – На меня посмотрели с ещё большим интересом и тут же приволокли огромную деревянную кружку с великолепной пенной шапкой. – Угодно ли пересесть вот сюда, к окну? Шествие начинается.
– Что за шествие? – Теперь, когда я уже втянул в себя первые глотки благословенного напитка, можно было и поболтать, если придётся, и на вопросы поотвечать.
– Шествие ликов. Господин нездешний? Должно быть, у господина на родине не приняты карнавалы.
– Карнавалы бывают. Самые разные. И в виде шествий тоже. – Я припомнил кадры с бразильских карнавалов, представил себе тех художественно раздетых женщин на здешних улицах и усмехнулся. Впрочем, может, они б и поняли, ведь танцовщицы у них тоже одеваются… облегченно.
– Вот. Любой праздник – это шалость, право и возможность одеться не так, как принято, разукраситься сверх того, что позволено, спрятать своё лицо и показаться не тем, кто ты есть. Храм это поощряет, чтоб люди не забывали, как зыбко их положение, и как надо ценить то, что у тебя есть.
– Да-да, я понял.
– В шествии иной раз принимают участие даже знатные дамы – те из них, кому не запретят старшие родственники. Впрочем, их лиц никто не видит, и иной раз они идут на такие вольности, так вызывающе одеваются, что если б кто из их круга хоть что-то об этом узнал, женихов у дам поубавилось. Но таких причудливых костюмов не увидишь в обычной жизни. И очень много танцовщиц. О, вот они! – И махнул в распахнутое широкое окно, через которое можно было рассмотреть едва ли не всю улицу.