Шерил и всклокоченная брюнетка всё ещё гуляли с белокурым моряком, но Эйлин готова была поспорить, что как только они вернутся, они снова займутся делом. Ни одна предприимчивая девушка не смогла бы здесь не заработать. Бар находился в постоянном движении, бордель с лицензией на продажу спиртного и непостоянной публикой. Любой мужчина, зашедший в одиночку, выходил не позже, чем через пять минут, с девушкой под руку. По словам Шэнахана, девушки, во всяком случае некоторые из них с «мясного рынка» Зоны Канала, пользовались либо гостиницей с «горячими кроватями» (термин обозначает посменную аренду кроватей и постельных принадлежностей – примечание переводчика) вверх по улице, либо любой из пятидесяти-шестидесяти комнат, сдаваемых в аренду в Зоне. Обычно они платили пять баксов за комнату, получали откат от хозяина, а также долю от трёх баксов, которые клиент платил за мыло и полотенца. Таким образом, за двадцатидолларовый трюк девушка могла получить те же двадцать, когда всё было сделано. Плюс чаевые, которые щедрый клиент мог бы выписать ей за отличную работу.
Она окинула взглядом бар, где Энни сидела и увлечённо беседовала с маленьким латиноамериканцем в джинсах, ботинках и чёрной кожаной куртке, усыпанной хромом. Похоже, у Энни была та же проблема. Единственное отличие заключалось в том, что она могла время от времени выходить на улицу, создавая видимость торговли телом на улице. Эйлин была прикована к бару. Именно в баре убийца подобрал трёх своих предыдущих жертв. Она пыталась поймать взгляд Энни. Они заранее договорились, что если захотят поговорить, то сделают это в дамской комнате, а не здесь, на людях. Эйлин хотела придумать аферу, которая охладила бы пыл Ларри.
«Торпедо отхлещет тебя по заднице», - сказал он.
«Хочешь заключить небольшое пари?» - сказала Эйлин. «Хочешь поспорить, что я вернусь домой с шестью купюрами до конца ночи?»
Энни наконец посмотрела на неё.
Контакт с глазами.
Короткий кивок головой.
Эйлин встала с табурета и направилась в дамскую комнату. Латиноамериканец, сидевший рядом с Энни, поднялся со своего стула одновременно с ней. Отлично, подумала Эйлин, она его бросает. Но латиноамериканец шёл прямо к ней, встретив её на полпути к бару.
«Эй, куда это ты собралась, дорогуша?» - спросил он. Громкий голос для маленького карапуза, испанский акцент, который можно было вырезать мачете. Маленькие карие глаза, усы под носом, в своей кожаной куртке он выглядел как недоедающий байкер.
«Нужно навестить бабушку», - сказала Эйлин.
«Твоя бабушка может подождать», - сказал он.
Позади него, за барной стойкой, за ними наблюдала Энни.
Ещё один короткий кивок.
Уже хорошо, подумала Эйлин. Как только я стряхну этого парня.
Парень не собирался стряхиваться. Он взял локоть Эйлин в правую руку и стал направлять её к табуретке, с которой она встала: «Пойдём, дорогуша, нам нужно поговорить.» Тот же громкий голос, его было слышно за рекой, пальцы крепко сжали её локоть, усадил её на табурет: «Меня зовут Артуро, я следил за тобой, дорогуша.» И подал знак Ларри.
«Ты хочешь, чтобы я намочила штаны?» - спросила Эйлин.
«Нет, нет, я очень не хочу, чтобы ты это делала», - сказал он.
Ларри подошёл к нему.
«Посмотри, что пьёт моя подруга», - сказал Артуро.
Она не могла сейчас устраивать шумиху из-за женского туалета, не тогда, когда Ларри стоял прямо здесь и уже был уверен, что она отвергает все предложения направо и налево. Если бы Энни пошла за ней следом, они бы обе оказались не у дел.
«Ларри знает, что я пью», - сказала она.
«Ром-колу для дамы», - сказал Ларри, - «это всё ещё выпускной вечер. Как насчёт тебя, амиго?»
«Скотч с изюминкой (обозначает тонкую полоску цитрусовой цедры, обычно апельсина – примечание переводчика)», - сказал Артуро. «Двойной.»
Ларри начал наливать.
«Так сколько ты запрашиваешь, дорогуша?» - спросил Артуро.
«Что ты хочешь?»