«Точно, ты же сам полицейский.»
«Раньше был одним из них», - сказал он. «Я всегда могу отличить копа.»
«Пусть будет по-твоему», - сказала она. «Дженни - полицейский, ты - полицейский, я - полицейский, когда ты влюблён, весь мир - полицейский.»
«Ты же не веришь, что я раньше был полицейским?»
«Хоуи, я поверю всему, что ты мне скажешь. Если ты скажешь мне, что раньше был пресвитерианским священником, я поверю тебе. Астронавтом, шпионом, или...»
«Я служил в отделе нравов в Филадельфии.»
«Так что случилось? Тебе не понравилась работа?»
«Это была хорошая работа.»
«Так почему же ты больше не делаешь этого?»
«Они меня уволили.»
«Почему?»
«Кто знает?» - сказал он и пожал плечами.
«Не мог оторваться от работы, да?»
«Что это значит?»
«Ну, ведь ты пришёл сюда, Хоуи.»
«Просто решил заглянуть.»
«Ты бывал здесь раньше?»
Первый наводящий вопрос, который она ему задала.
«Пару раз.»
«Похоже, тебе здесь нравится, да?»
«В общем-то, наверное да.»
«Ну же, Хоуи, скажи мне правду.» Теперь дразнит его. «Тебе очень нравятся здешние девушки, не так ли?»
«Они ничего. Некоторые из них.»
«Какие?»
«Некоторые из них. Многие из этих девушек, знаешь ли, находятся в этом деле против своей воли.»
«О, конечно.»
«Я имею в виду, что их заставляют это делать.»
«Ты уверен, что был полицейским из полиции нравов, Хоуи?»
«Да.»
«Я имею в виду, ты говоришь почти по-человечески.»
«Ну, это правда, знаешь ли. Многие из этих девушек смогли бы выбраться из этого, если бы знали, как.»
«Расскажи мне секрет. Как мне выбраться из этого, Хоуи?»
«Есть способы.»
От бара отошёл крупный, жилистый, седовласый мужик. На вид ему было около пятидесяти лет, вид у него был помятый, с матросской развязностью. Одет в джинсы и белые кроссовки, синюю футболку, на цепочке висит золотое распятие, поверх расстёгнута джинсовая куртка на металлических пуговицах. Правая рука в гипсе и перевязи. Лохматые седые брови, шрам от ножа, идущий под углом вниз через правую бровь и частично закрывающий правый глаз. Карие глаза. Толстый нос сломан не один раз. Синяя кепка надвинута на затылок. Седые волосы свисают на лоб. Он придвинул стул, сел и сказал: «Отчаливай, проповедник.»
Хоуи посмотрел на него.
«Отвали, я хочу поговорить с дамой.»
«Эй, мистер, - сказала Эйлин, - мы ведь...»
«Ты слышишь меня, проповедник? Шевелись!»
Хоуи отодвинул стул. Он сердито посмотрел на парня со сломанной рукой, а затем прошёл через бар и вышел на улицу. Энни уже встала и шла за ним.
«Большое спасибо», - сказала Эйлин. «Ты только что обошёлся мне в кругленькую сумму.»
«Шэнахан», - сказал он.
Она посмотрела на него.
«Положи руку мне на колено, и говори вежливо.»
Карлики появились без одной минуты одиннадцать.
«Дробовик» Цукерман уже собирался закрыть магазин.
Они вошли с криками «кошелёк или жизнь!».
Элис сразу же открыла огонь.
(«Так мы пытались уйти от риска», - скажет она позже на допросе. «Неважно, что сказал нам Квентин. Если кто-нибудь примет нас за маленьких людей, нам конец. Лучше было их убивать. Да и проще.»)
Цукерман даже не успел дотянуться до дробовика. Он упал замертво с первого выстрела.
Мейер и Карелла выбежали из складского помещения, как только услышали звук колокольчика над дверью. Когда они прошли через занавес, отгораживающий переднюю часть магазина от задней, Цукерман был уже мёртв.
Блондинка, сидевшая в универсале, начала сигналить.
«Полиция!» - крикнул Мейер, и Элис снова открыла огонь.
Это был не кинофильм про полицейских и грабителей, а реальная жизнь. Ни один из детективов не успел сделать ни единого выстрела.
Мейер упал, получив пулю в руку и пулю в плечо.
Карелла упал с пулей в груди. Никаких хитростей. Настоящая кровь. Настоящая боль.
Трое карликов выбежали из магазина, даже не взглянув на кассу. Единственная причина, по которой Элис выбежала за ними, не добив предварительно двух полицейских на полу, заключалась в том, что она подумала, что в этом месте могут быть ещё полицейские.
Это выяснилось во время допроса в десять минут второго утра Дня всех святых (христианский праздник, день памяти всех святых, в США празднуется 1 ноября – примечание переводчика).
Глава 9
Чем больше Паркер представлялся фальшивым полицейским, тем больше он начинал чувствовать себя настоящим полицейским. Все на вечеринке говорили ему, что он может сойти за детектива в любой точке города. Все говорили, что его полицейский значок и пистолет 38-го калибра «Смит-и-Вессон детективный-специальный» (модель 36, компактный револьвер производства компании «Smith & Wesson», представлен в 1950 году на полицейской конференции как оружие постоянного ношения для сотрудников полиции США – примечание переводчика) выглядят очень достоверно. Одна из женщин, дерзкая брюнетка в расклешенной чёрной юбке и облегающем топе, чёрных туфлях на высоком каблуке и шёлковых чулках, хотела подержать пистолет, но он сказал ей, что копы не разрешают натуралам обращаться с опасным оружием. Он намеренно использовал полицейский жаргон для обозначения «честных граждан». В этом городе «натуралом» называли любого, кто стал жертвой вора. В некоторых городах жертв называли «гражданскими». В любом городе вором считался любой, кто не был копом, натуралом или гражданским. Для полицейских в этом городе большинство воров были «дешёвыми» воришками.