«Добрый вечер, джентльмены», - сказал О'Брайен от перегородки из реек, а затем протиснулся через проход в помещение отряда. «Зима на пороге». Он действительно был одет по-зимнему: в тяжёлое пальто и кашне, которые сейчас же снял и отнёс к вешалке. Уиллис был недоволен тем, что работает в паре с О'Брайеном. О'Брайен был неудачливым полицейским. Если ты едешь на вызов с О'Брайеном, то обязательно кого-нибудь подстрелят. О'Брайен в этом не виноват. Некоторые копы просто притягивали к себе сумасшедших с оружием. На Рождество, не так давно, ну, не так давно по участковому времени, где иногда час казался вечностью, О'Брайен и Мейер остановились, чтобы проверить человека, меняющего спущенное колесо на грузовом фургоне. Грузовой фургон? Работающий в Рождество? Мужчина оказался грабителем по имени Майкл Эддисон, который только что обчистил полдюжины домов в Смоук-Райз. Эддисон дважды выстрелил Мейеру в ногу. Позже Браун прозвал грабителя «Эддисон и Стил» (по-английски «стил» это «кража», отсылка к общественно-политическому и сатирическому журналу «Спектейтор», в переводе «Наблюдатель» или «Зритель», издаваемому Джозефом Аддисоном и Ричардом Стилом в Лондоне в 1711-1714 годах – примечание переводчика). Это было довольно забавно, но пули в ноге Мейера - нет. Уиллис, да и все остальные в отделе, были уверены, что Мейер попал под пули только потому, что был напарником О'Брайена. Но ведь сегодня вечером его снова подстрелили, не так ли? И работал он с Кареллой. Может быть, при такой работе тебя ждут пули, на которых написано твоё имя. В любом случае Уиллису хотелось, чтобы О'Брайен лежал дома в постели, а не находился с ним в комнате отдела.
«Стив и Мейер словили на двоих три пули, ты слышал?» - сказал он.
«О чём ты говоришь?»
«Какие-то лилипуты их подстрелили», - сказал Клинг.
«Ну и дела, лилипуты», - сказал О'Брайен.
Клинг снова посмотрел на часы.
«Я собираюсь проверить машину», - сказал он никому.
«Хочешь чашку кофе?» - спросил О'Брайен Уиллиса.
До начала Дня всех святых оставалось пятнадцать минут.
В римско-католической и англиканской церквях первый день ноября - это праздничный день, в который церковь прославляет Бога за всех его святых, известных или неизвестных. Слово «hallow» происходит от среднеанглийского «halowen», далее от древнеанглийского «halgian», и означает «делать или выделять как святое; освящать, посвящать». «All Hallows' Day» и «Хэллоумас» - архаичные названия этого праздника; сегодня, за исключением старых романов, он называется Днём всех святых. Но всегда отмечался в первый день ноября, который в кельтские времена был первым днём зимы, временем языческих ведьм и привидений, мумий и маскарадов. Однако христианское происхождение имеют бдение (церковная служба, начинающаяся или продолжающаяся в ночное время в канун воскресенья и больших христианских праздников – примечание переводчика) и пост, которые совершаются накануне.
Накануне Дня всех святых христианка и иудейка несли бдение в коридоре павильона Эрнеста Атласа (доктор медицины еврейского происхождения, специалист по инфекционным заболеваниям, известный способностью ставить точный диагноз без применения современной техники – примечание переводчика) на четвёртом этаже больницы Буэнависта.
Христианкой был Тедди Карелла.
Иудейку звали Сара Мейер.
Часы на стене коридора показывали 11:47 вечера.
У Сары Мейер были каштановые волосы, голубые глаза и губы, которые ее муж всегда считал чувственными.
У Тедди Кареллы были чёрные волосы и карие глаза, а губы не могли говорить, потому что она родилась глухонемой.
Сара не видела синагоги изнутри уже больше лет, чем ей хотелось бы.
Тедди едва ли знала о местонахождении ближайшей церкви.
Но обе женщины молча молились, и обе молились за одного и того же мужчину.
Сара знала, что её муж вне опасности.
Этим мужчиной был Стив Карелла, который всё ещё находился на операции.
Поддавшись импульсу, она взяла руку Тедди и сжала её.
Ни одна из женщин не сказала друг другу ни слова.
Ни слова ни одна из женщин не сказали друг другу.
Они заметили его, как только вернулись в бар. Энни знала, что он их человек. Эйлин тоже. Они сразу же направились в дамскую комнату.
Чёрная проститутка в светлом парике стояла у раковины и смотрелась в зеркало над ней, подкрашивая губы. На ней было чёрное платье и короткая куртка из искусственного меха, слегка зауженная к середине и вокруг лодыжек. Эйлин была уверена, что она только что заявилась с панели на улице.