«Думаешь, они принадлежат Брейну?» - резко спросил Хоуз.
«Как ты думаешь, какой размер носит леди?» - спросил Браун.
«Может быть, и пятый», - сказал Хоуз и пожал плечами.
«Я думал, ты эксперт.»
«Я эксперт по бюстгальтерам.»
Мужские носки, трусы, свитера, носовые платки в других ящиках комода. Две спортивные куртки, несколько пар брюк, костюм, пальто и три пары обуви - в единственном маленьком шкафу. В шкафу также стоял чемодан. В нём ничего не было. Нигде в квартире не было признаков того, что Брейн в спешке собрал вещи и уехал. Даже его бритва и крем для бритья всё ещё лежали на раковине в крошечной ванной комнате.
В шкафчике над раковиной лежал тюбик помады.
Браун снял крышечку.
«Похоже на помаду леди?» - спросил он Хоуза. «Довольно небрежно, если это она оставила в комоде свои помаду и свои...»
«Что?»
«...трусики с открытой промежностью.»
«О.»
«Думаешь, она настолько глупа, чтобы заниматься с ним сексом прямо здесь, в этой комнате?»
«Посмотрим, что ещё мы найдём», - сказал Хоуз.
Ещё они нашли пачку писем, скреплённых резинкой. Они нашли письма в картонной коробке из-под обуви на верхней полке шкафа. Письма были вложены в конверты лавандового цвета, но ни один из конвертов не был запечатан или отправлен по почте. На лицевой стороне каждого конверта было нацарапано имя «Джимми».
«Доставлено вручную», - сказал Хоуз.
«М-м-м», - сказал Браун, и они начали читать письма. Письма были написаны фиолетовыми чернилами. Первое письмо гласило:
«Джимми,
Просто скажи, когда.
Мари.»
Оно было датировано 18 июля.
«Когда он начал работать на них?» - спросил Браун.
«Четвертого июля.»
«Эта женщина - шустрая вертихвостка», - сказал Браун.
Второе письмо было датировано 21 июля. В нём в мучительно страстных подробностях описывалось всё то, чем Мари и Джимми занимались вместе накануне.
«Это грязно», - сказал Браун, поднимая глаза.
«Да», - сказал Хоуз. Он читал через плечо Брауна.
Всего было двадцать семь писем. Письма повествовали о довольно активной сексуальной жизни между леди и учеником фокусника. Мари, очевидно, навязчиво записывала всё, что она делала с Джимми в недавнем прошлом, а затем перечисляла всё, что она ещё не делала с ним, но планировала сделать в обозримом будущем, и если хронология была верной, она действительно делала это с ним.
Она много чего с ним делала.
Последнее письмо было датировано 27 октября, за четыре дня до убийства и расчленения мужа этой дамы. В этом последнем письме она сообщила, что хотела бы сделать с Джимми в ночь на Хэллоуин, привязав его к кровати в чёрных шёлковых трусах и расстегнуть на нём свои чёрные трусики без промежности, а затем...
«Ты заметил в комоде чёрные шелковые трусы?» - спросил Браун.
«Нет», - сказал Хоуз. «Я читаю.»
«Вот это праздник, как ты думаешь?» - спросил Браун. «Все эти вещи она планировала сделать с ним на Хэллоуин?»
«Может быть.»
«Уделать муженька, разрубить его на мелкие части, а потом вернуться сюда и устроить ведьмин шабаш.»
«Где она так пишет?»
«Как пишет?»
«Ведьмин шабаш.»
«Я так это называю», - сказал Браун. «Чёрные шелковые трусы, и...»
«Так где же Брейн?» - спросил Хоз. «Если они планировали устроить праздник...»
«Ты заглядывал под кровать?» - спросил Браун и вдруг повернулся к окну.
Хоуз повернулся точно в тот же момент.
К подъезду как раз подъехал автомобиль.
Без десяти минут час, через десять минут после того, как Бобби предложил им выйти на улицу, Эйлин извинилась и пошла в дамскую комнату. Энни, сидевшая за столиком с итальянским моряком, который с трудом мог обозначить свои потребности, наблюдала за ней, пока она пересекала зал и поворачивала налево к телефонным будкам.
«Извини», - сказала Энни.
Когда она добралась до дамской комнаты, Эйлин уже была в одной из кабинок. Энни быстро проверила другие, нет ли там ног. Остальные кабинки были пусты.
«Да или нет?» - спросила она.
«Да», - сказала Эйлин.
Её голос из-за закрытой двери звучал странно.
«Ты уверена?»
«Думаю, да.»
«Ты в порядке?»
«В полном. Проверяю амуницию.»
Дверь открылась. Эйлин выглядела бледной. Она подошла к раковине, подкрасила губы помадой и промокнула её.
«Ты уже уходишь?» - спросила Энни.