«...возможно, она отчасти виновата в том, что произошло, понимаешь?» - сказал он. «Моя мать. Послушай, я люблю её до смерти, не пойми меня неправильно, именно она сделала возможной мою свободу, да покоится она с миром. Но, если посмотреть на это с другой стороны, разве во всём виноват мой отец? Могу ли я возложить на него ответственность? За то, что он укладывался к Эльге? Ведь и моя мать, наверное, отчасти виновата в том, что произошло?»
Снова Эльга.
Ни одна фраза из его уст не обходилась без упоминания экономки.
«Она была школьной учительницей, знаешь, моя мама, я тебе рассказывал?»
Только сто раз, подумала Эйлин.
«Устроила его в медицинскую школу, оставила меня с Эльгой на всё время, пока я рос, ну, слушай, я не виню её за это. Она преподавала, чтобы содержать семью, знаешь, это была большая ответственность. Знаешь анекдот про воспитательницу детского сада, которой звонят с непристойностями по телефону? Она поднимает трубку, говорит: «Алло?», а голос на другом конце отвечает: «Ду-ду, пи-пи, ка-ка»... Ну, это старая история, ты наверняка её слышала. Моя мама не преподавала в детском саду, она была учительницей в средней школе, работала в трудной школе, долгие, тяжёлые часы, иногда не приходила домой до шести или семи, потом приходилось всю ночь выправлять бумаги, я ненавидел Эльгу. Но я хочу сказать, что ответственность - это улица с двусторонним движением. Если мой отец трахал Эльгу, то, возможно, часть вины лежит на моей матери, понимаешь, о чём я? Она всегда говорила, что ненавидит преподавание, но тогда почему она так серьёзно к этому относилась? Из чувства ответственности, конечно. Но разве она не должна была нести ответственность и перед мужем? Перед сыном? Разве она не должна была заботиться и о наших нуждах? То есть... преподавание не должно было стать её навязчивой идеей, не так ли?»
Я не хочу быть вашим психоаналитиком, подумала Эйлин. Я не хочу больше ничего о вас слышать, делайте свой чёртов шаг!
Но он не переставал говорить.
«Дети всё чувствуют, не так ли?» - сказал он. «Я должен был знать, что в доме что-то не так. Отец всё время кричал на меня, матери никогда не было рядом, в доме царило напряжение, его можно было резать ножом.»
Тишина.
Она наблюдала за ним, лежащим на кровати.
Руки за головой, смотрит в потолок.
«Скажу вам честно, иногда мне хотелось её убить.»
Больше тишины.
Ну вот, началось, подумала Эйлин.
«Когда я был ребёнком», - сказал он.
Молчание затянулось.
«Чертовски преданная школьная учительница», - сказал он.
Она наблюдала за ним.
«Не обращала внимания на людей, которые её любили.»
Продолжала наблюдать за ним. Готовность. Ожидание.
«Я пытался разобраться в этом позже, после её смерти. Оставила мне все эти деньги. «Это за свободу Роберта, за то, чтобы он рисковал наслаждаться жизнью.» Это было чувство вины, не так ли? Это была её вина за то, что она игнорировала нас обоих.»
Снова тишина.
«Ты знаешь, что она сделала однажды? Эльга?»
«Что она сделала?»
«Мне было восемь лет.»
«И что она сделала?»
«Она сняла свои трусики.»
Трусики. Детское выражение лица.
«Показалась мне голой.»
Тишина.
«Я убежал от неё и заперся в ванной.»
Тишина.
«Мама нашла меня там, когда вернулась из школы. Эльга сказала, что я был плохим мальчиком. Рассказала маме, что заперся в ванной и не выходил. Мама спросила, почему я так поступил. Эльга стояла рядом. Я сказал, что испугался молнии. В тот день шёл дождь. Эльга улыбнулась. В следующий раз, когда мы остались вдвоём, она... заставила меня... сделать это.»
Он резко сел.
«Знаешь анекдот про парня, который зашёл в секс-шоп, чтобы купить лобковый парик (носили проститутки после бритья лобка, используются в качестве декоративных предметов или эротических приспособлений как женщинами, так и мужчинами – примечание переводчика)? Продавец спрашивает: «Вам это прислать, сэр, или вы возьмёте это с собой?» Парень отвечает: «Нет, я просто съем это здесь.» Он резко и грубо рассмеялся, а затем сказал: «Как ты смотришь на то, чтобы я съел твою киску?»