– Ни звука! – прошептал доктор Сафки. – Это я! Эллис, едва придя в себя от страха, снова зажег лампу и с удивлением, смешанным с испугом, уставился на маленького индуса. Доктор Сафки наполовину вылез на подоконник и остался там.
– Где он? – прошептал доктор, оглядывая комнату.
– Черт бы вас побрал! – прошипел Эллис. – Вы напугали меня. Что вам нужно? Почему вы полезли в окно?
– Ш-ш-ш, – ответил индус. – Он может услышать. Молчите. Я видел его и потому пришел предупредить вас… Эллиса снова охватила дрожь.
– Что вы имеете в виду?
– О нем. – Доктор Сафки кивнул в сторону двери. – Вам надо бежать отсюда. Обоим. Пока ничего не случилось – вам надо бежать.
– Почему?
Лицо доктора перекосилось.
– Почему? – повторил Эллис. – Вы можете ответить? Индус пожал плечами:
– Нет. Я не могу ничего сказать. Я прошу вас бежать отсюда. – Он махнул пухлой рукой. – Не оставляйте их одних этой ночью. Эта ночь – очень опасна. Сон… Мрак… Здесь очень опасно.
– Да говорите же! Что он собирается с ней сделать? За дверью послышались легкие шаги.
– Не оставляйте его одного с ней этой ночью, – повелительно прошептал Сафки и исчез. Открылась дверь.
– Вы один? – спросил Крейн, появляясь и внимательно оглядывая комнату. – Мне послышался разговор.
– Я один, – сквозь зубы выговорил Эллис.
– Вы были один почти весь день, не так ли? – улыбнулся Крейн. – Хотите побыть немного в компании?
Он подошел к открытому окну и остановился перед ним, заложив руки за спину. Эллис уставился на белые, накрахмаленные манжеты и вдруг увидел на них пятна крови. Он почувствовал, что слабеет, и почти потерял сознание.
– Я полагаю, вы это сделали сами? – спросил Крейн, чуть дотронувшись до шрама Эллиса. – Для этого нужна смелость. Не думаю, чтобы я так высоко ценил свою жизнь, чтобы причинять себе такую боль и увечье… Странный вы парень, да?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – грубо оборвал его Эллис. – И почему вы оставляете меня одного? Я болен. Неужели вы не видите, что я болен?
Крейн уселся в кресло возле постели.
– Когда я служил в королевских ВВС, то слушал ваши передачи по радио. Мы все слушали. Вы заставляли нас смеяться. Конечно, я понимаю, что это не вы писали тексты. Они платили вам, Кашмен. Расскажите обо всем, это так интересно.
– Я не Кашмен, – хмуро ответил Эллис. – Откуда вы взяли это?
Крейн улыбнулся:
– Голос! Ваш голос. Это – безошибочно. А чего вы боитесь? Я не собираюсь выдавать вас полиции. Я не верю в так называемое правосудие. Прежде всего это – одна из форм мести. Сейчас вы безвредны, Кашмен. Вы можете только скрываться. Если я вас выдам, вы будете повешены. Что это даст? Вы имеете право на свою унылую маленькую жизнь. Я не верю, что вы понимали, что творили. Вы неумный человек. Я допускаю, что вы удрали из армии, а «гансы» дали вам легкую работу. Вы думали, что они победят, и поставили на них. Любой слабоумный без чувства долга и любви к родине сделал бы то же самое.
Неожиданно он засмеялся, закинув голову:
– Я – последний человек, который может говорить о чувстве долга. Внутри себя мы все предатели. Вы помните, что сказал Сафки: «Я не верю в закон и порядок». Я верю, что любой из нас не упустит случая устроить свою судьбу. Я думаю, что мы преуменьшаем опасность, отрицая наличие преступных импульсов. Я полагаю, что следовало бы взглянуть на это с точки зрения секса. Я не верю ни в право, ни в справедливость. Все это красивые слова, и придуманы они ограниченными людьми. Мы все считаем, что имеем свободную волю. Если кто-то украл мое пальто – я украду пальто у кого-то еще. Если кто-то убил моего брата – я убью сестру убийцы. А вы не согласны?
– В чем дело? – изумленно спросил Эллис. – Я же сказал вам, что я не Кашмен. Я – Дэвид Эллис. Оставьте меня в покое: я болен.
– А вы разочаровываете меня, – покачал головой Крейн, – Я думал, что моя концепция жизненной философии заинтересует вас. Большинство людей полагает, что я шучу, и им так спокойнее. Плохо, что вы испугались. Не надо бояться за свою шею: я не выдам вас, Кашмен.