— У меня сегодня никого не будет дома.
— Ты уверена?
— Я бы не говорила, если бы не была уверена. Тебе разве отец не говорил, что у них прощальный банкет? Заодно все отмечают назначение.
— Вот как, значит? — Виталий улыбнулся.
— Взрослые тоже любят гулять до утра.
— Моему отцу можно. Он редко отдыхает. А ближайшие сутки нам надо ехать и лететь — выспится, — улыбнулся Виталий.
— Ну так мы идём ко мне? — она поглядела на него игривым взглядом.
— А разве я могу отказаться?
— Нет, не можешь, — она улыбнулась и быстро поцеловала его в губы.
— Ну, раз не могу, то я, конечно же, приму Ваше предложение, — наигранно серьёзным тоном ответил он.
Веселье продолжалось до полуночи, а после выпускники снова сели в автобусы и направились по домам. За окном было темно, лишь фонари освещали улицы. В их свете мало что можно было разглядеть. Все были усталыми и довольными прошедшим вечером — веселье явно удалось.
Виталий и Оля вышли из автобуса примерно там же, откуда сегодня начинали свой путь. Ночь была прохладной. Виталий снял с себя пиджак и надел на свою девушку, а потом обнял её за талию и прижал к себе. Они шли медленно, желая растягивать каждый момент, проведённый вместе. Войдя в подъезд, они так же не спеша побрели по лестнице — Оля жила на пятом этаже.
Войдя домой, они негласно решили обойтись без лишних слов и действий. Если до этого моменты стоило растягивать, то сейчас нужно было действовать наоборот. Они почти сразу переместились в комнату Оли, лишь закрыв дверь на случай неожиданного возвращения родителей.
— Я боюсь, Виталька, — тихо сказала Оля.
— Чего боишься?
— А вдруг мы больше не увидимся?
— Как это?
Они лежали рядом. Виталий обнимал Олю, прижавшуюся к его груди. Она нежно гладила его рукой.
— Ну вдруг моему отцу в последний момент откажут?
— Да вряд ли, раз уж подтвердили.
— Ну или что-то ещё случится, — тихо сказала она, — я боюсь.
— Не бойся, Солнышко, — Виталий повернулся к ней и обнял, — мы будем вместе.
— Я пытаюсь, — тяжело вздохнула она.
— Я буду ждать тебя, мы обязательно встретимся.
— Я надеюсь. Я уже скучаю, хотя ты даже ещё не улетел. Как я буду тут без тебя?
— Потерпи. Вдруг твоего отца заберут раньше сентября.
— Главное, чтобы забрали, а не отказали в последний момент.
— Да с чего ты взяла, что это случится?
— Он уже однажды чуть было не улетел. Его сначала приняли, а потом отказали. Тогда я была немного рада, а сейчас боюсь.
— Брось. Это глупости. Всё будет хорошо.
— Обещаешь?
— Обещаю, — он улыбнулся и поцеловал её.
Вскоре за окнами начало светать — время было неумолимо. Сейчас оно заставило солнце окрасить горизонт красноватым цветом.
— Идём на крышу? — предложил он, — встретим рассвет.
— Пойдём, — тихо сказала Оля.
Они бывали здесь не один раз, но только сегодняшний был раскрашен светлой тоской расставания, хоть и не навсегда, но всё-таки грустного. Вместе с поднимавшимся Солнцем в их жизнь входила неопределённость будущего, которое дало крутой поворот. Не хотелось думать ни о чём, а просто наслаждаться покоем.
— Мне пора идти, — тяжело вздохнув, сказал Виталий, когда стрелки часов перешли за семь, — мы с тобой увидимся теперь только там.
— Да. Надеюсь, это будет скоро.
— Я тоже надеюсь.
— Можно я тебя провожу?
— Нет, не нужно. Так будет только хуже.
— Ну ладно. Я тогда останусь здесь.
— Хорошо.
Виталий поцеловал свою девушку и стал спускаться вниз. А Оля, подойдя к краю крыши, долго смотрела ему в след. Он оглянулся, и помахал ей рукой на прощание. Она помахала в ответ, после чего он скрылся за поворотом.
Желание растягивать момент сменилось на прямо противоположное. Виталий ускорил шаг — так ему казалось, что время проходит быстрее. Пусть теперь будет так, до того момента, как они с Олей встретятся снова. Он не заметил, как дошёл до дома. Его родители тоже не спали эту ночь, завершая приготовления к отъезду. Отец выглянул из ванной, когда услышал звук открывающейся двери. Его подбородок был в креме для бритья, а в руках был бритвенный станок.
— Почти вовремя. Я уже собирался тебе звонить. Как прошло?
— Отлично.
— Это радует.
— Ты не спал? — спросила мама.
— Не хотелось. В дороге посплю.
— Да мы вот тоже собирались всю ночь почти.
Виталий присел в прихожей, чтобы разуться и ненадолго задержался в этом положении, после он прошёл в комнату, чтобы переодеться.
— Собери сумку вещей, которые ты хотел бы взять с собой, — сказала мать, зайдя в его комнату.
— Хорошо. А брать много можно?
— Вообще, чем меньше, тем лучше. Там очень строго на таможне. Кстати, одежды комплект мы для тебя уже уложили.
— Спасибо. А все остальные вещи, что есть дома? С ними что?
— Часть потом перешлют грузовым рейсом, а часть проще продать и купить новые уже там. Мы распорядимся по сети.
— Понятно. Да мне особо брать и нечего.
— Ну ты выбери что-нибудь.
— Хорошо.
Елена Николаевна вышла, а Виталий сел в комнате, не зная, что бы ему взять с собой. Он открыл нижний ящик стола. Там лежал его любимый фотоальбом, хранивший память двух прошедших лет его жизни. Это были единственные бумажные фотографии в его комнате. Остальные занимали гораздо меньше места, будучи упакованы на цифровой носитель информации. В конце альбома был вложен конверт. Внутри было письмо и открытка. Оля поздравляла его с шестнадцатилетием. В принципе, кроме этого у него было мало нецифровых носителей воспоминаний, а если начинать брать с собой вещи, то в рамки маленькой сумки уместить всё будет сложно. К тому же самое важное можно будет потом перевезти отдельно, как говорила мама. Поэтому, взяв лишь ячейку памяти и фотоальбом, Виталий вышел в коридор.
— Много у тебя вещей? — он обратился к своей сестре.
— А что?
— Да у меня только фотоальбом и накопитель. Можно к тебе положить?
— И всё? — удивлённо спросила мать.
— Ну не буду же я брать компьютер и библиотеку сейчас. Это ведь можно потом?
— Конечно, — одобрительно сказал отец, появившийся со стороны кухни, — сейчас только самое необходимое.
— Ну, можешь тогда положить ко мне, — сказала Алина.
Виталий даже не стал предпринимать попыток пристроить свой альбом и ячейку памяти размером меньше ладони в довольно плотно упакованную сумку сестры. Он решил, что положит их во внутренний карман пиджака — относительно скромные размеры этих вещей это позволяли.
— Ну ты и набрала, — шутливо сказал он, — говорили же немножко.
— Нормально.
— У женщин запросы больше, — подшутил Игорь Иванович, — забыл что ли?
— Помню, — улыбнулся Виталий.
— Ладно, идите завтракать, — позвала с кухни мама, — нам уже скоро выходить.
Завтрак был более чем скромным — кофе, тосты и яичница. Первым делом Виталий отхлебнул из кружки, чтобы немного взбодриться — бессонная ночь начинала давать о себе знать.
— А куда нам надо идти? — спросил он отца.
— За нами заедут. Мы такие не одни улетаем.
— Понятно. Это хорошо.
— Да. Не смотри, что фирма на Лайтаере, её позиции сильны даже здесь.
— Я почему-то не удивлён.
— Конечно. Это же Лайтаер. Нужно очень хорошо прогуливать астрографию, чтобы ничего о нём не знать.
— А во сколько нам надо быть в порту?
— К полудню. Но, думаю, к одиннадцати домчим, если всё пойдёт как надо.
— Ясно. Нам же ещё надо на орбиту? Или мы прямо с Земли?
— Нам как раз на орбиту к полудню и надо. Я думал, ты это спрашиваешь.
— А мы успеем?
— Конечно. Там лететь-то, — усмехнулся Игорь Иванович.
— Так говоришь, будто я космонавт. Я же ни разу не летал.
— Надеюсь, тебе не схудится от полёта.
— С чего это?
— Ты не думай, что здоров и значит всё будет хорошо. Плохая переносимость полётов штука очень коварная. И непредсказуемая.
— Ну ты сейчас наговоришь, — вступила мама.
— А что? Все должны знать.