А ведь лет десять назад здесь ничего подобного не было. Город мог похвастать образцовой чистотой и одним из самых низких уровней криминальной активности. Тогда кланом Сагриси, владеющим Сан-Франциско, правил Александро Саграси, жесткий патриарх, не терпящий в своих владениях беспорядка. В те благословенные времена, наркоманам и бездомных предлагался выбор: либо работа на общественное благо с предоставлением ночлега и пропитания, и дальнейшим устройством жизни, либо предложение проследовать на выход — к ближайшей границе владения. Малейшая попытка сопротивления — смерть.
В те времена в Сан-Франсиско и окрестных землях даже отъявленные преступники ходили по струнке, не рискуя будоражить стражей правопорядка нарушением закона категории тяжелого класса. Знали, что полиции дан полный карт-бланш и любому, кто попробует мутить воду, без колебаний оторвут голову.
Так продолжалось долгие годы, потом лорд Александро стал Отверженным, слился со стихией и забросил дела по управлению доменом. После случился знаменитой мятеж Проклятых, в которой патриарх Саграси стал одним из тех, кому не повезло в противостоянии с пущенными по следу охотниками, и история клана пошла по другому пути.
Наследники пустили дело на самотек, отдав ключи от города управленцам из обычных людей. Последние, недолго думая, пошли по модному пути либерализма, толерантности и общечеловеческих ценностей, признав каждого бомжа и наркомана полноценным членом общества. Разумеется, после такого перфоманса, все вернулось на круги своя, вновь превратив город в свалку человеческого отребья.
К счастью, только наполовину, но и на нормальной половине, часто попадались неадекватный субъекты.
— Эй, белый, ты че тут делаешь?
— Слышь, белый, ты топчешь мой тротуар, а за это надо платить.
Голоса раздались сзади, из подворотни вышла троица типичных для бедных кварталов ниггеров, желающих пощипать белую курочку.
Жуя хот-дог, я с интересом развернулся, успев отметить боковым взглядом, как несколько случайных прохожих торопливо ускоряет шаг, не желая быть свидетелем потенциального преступления.
— Ты че так смотришь? Ты че, храбрый чтоль?
— Да снежок уже обделался, видишь, как замер.
— Ты че жуешь перед нами? Ты че не знаешь, что это невежливо?
Все трое были одеты почти как я — в толстовки-балахоны с капюшоном и широкие джинсы, у одного голову обхватывала синяя бандана с символикой одной из уличных банд. При разговоре все трое синхронно двигали руками. Кажется им казалось, что так они выглядят внушительно.
— Слышь, ты че не понял? Плати на проход по нашей улице, — самый крупный, стоящий по центру, угрожающе наклонился вперед.
Я все так же жевал хот-дог, миролюбиво наблюдая за происходящим, словно меня это не касалось. Нахождение в чужом городе вынудило свернуть ауру в жесткий кокон, чтобы не выдавать собственного присутствия. Но даже слабых отголосков гуляющей внутри оболочки силы, хватило, чтобы ниггеры почувствовали, что со снежком что-то не так. Они это поняли приблизившись, и даже на секунду в растерянности притормозили, не понимая откуда по спине скользит странный холодок, предупреждая о смертельной опасности. Но гордость грозы улиц не позволила отступить.
— Ты че, глухой, белый? Чего молчишь? Или тебе пощекотать ребра немного?
Щелкнул выкидной нож, сверкнуло раскрытое лезвие. Главный чернокожий поднял ногу сделать шаг, подходя вплотную к наглому белому, но в последний миг остановился, сам не понимая почему.
Сработал инстинкт самосохранения. Именно в этот момент, я решил, что если дурнопахнующая компания — а точнее безбожно воняющая, — подойдет ближе, то я не позволю испортить себе аппетит и прикончу всех троих прямо на месте.
И они это почуяли. Не знаю как, похоже дало знать звериной чутье на опасность, присущее таким индивидам. В отличие от благополучного офисного планктона, живущего по распорядку: дом-работа, дом-работа, дом-работа-бар, эти парни жили на улице, где в любой момент в бок можно получить нож или поймать головой пулю. При таком образе жизни требовалось уметь предугадывать опасность. В этом плане они походили на первобытных людей, постоянно живших в окружении постоянной угрозы.
Мне даже в чем-то импонировала эта черта. В отличии от добропорядочных серой массы, больше похожей на скот, такие покорно под нож не пойдут, и до последнего будут сопротивляться, отстаивая собственное право на жизнь.