Ну… если только вы не верите в загробную жизнь и вечное проклятие за все грехи, совершенные на земле. А я не верю.
Возможно, поэтому с моим психическим здоровьем после смерти Сэмюэля могло бы быть еще хуже, если бы не мой подход. Если я никогда не считала, что это большое дело, как я могу изменить свое мнение в ситуации, когда я искренне считаю, что был мотив?
Это беспорядок. Я осознаю это.
Если бы кто-нибудь услышал мои мысли, то наверняка дал бы мне билет в один конец в психушку или какую-нибудь психиатрическую клинику. Но, если честно, я бы предпочла умереть, чем испытывать такую боль.
Я оглядываюсь через плечо на Ксавьера, стоящего в глубине толпы.
Смотреть на него больно…
Быть рядом с ним еще больнее…
Так что да, смерть на меня не действует. И никогда не действовала.
Держа в руках свечу, я чувствую себя мошенницей, но если бы нас здесь не было, это было бы подозрительно. Мне не нравился Сэмюэль, но я должна оставаться человеком. Тем, кто чувствует такие вещи, как вина, печаль или горе. Даже если они притуплены диазепамом, проходящим через мой организм.
Пришло много студентов; весь колледж Тринити с деканом и профессорами стоял впереди в знак уважения. Я вижу и местные СМИ, поскольку дело ускорилось в считанные дни. Это уже не поиски пропавшего человека. Это охота на его убийцу.
Возможно, я должна знать, кто из нас был убийцей в конце концов. Это правильно, но мне все равно. Незнание — это блаженство.
Офелия где-то справа от меня с Элиасом, который, к счастью, немного лучше скрывает свою вину. Уилл не пришел, хотя из-за поминок отменили сегодняшнюю тренировку по лакроссу. Он сказал, что не собирается притворяться.
Краем глаза я вижу мужскую фигуру, проталкивающуюся ко мне. Высокий, в черной одежде, а потом в ноздри ударяет запах его одеколона, и я вспоминаю его.
Детектив.
Он поворачивает к зданию, где стоят фотографии Сэмюэля, цветы, прислоненные к стене, и открытки с надписями о том, как его будет не хватать. Не то чтобы через неделю они совсем о нем забыли.
— Я не ожидал увидеть вас здесь, — шепчет он себе под нос, но я прекрасно его слышу.
— Сэмюэль не был моим любимым человеком, но он мертв. Я могу посочувствовать его семье и не жалеть о том, что не любил его.
— Действительно, можете.
— Вы нашли что-нибудь во время расследования? — спрашиваю я, стараясь казаться мягко любопытной. Не то чтобы его ответ был вопросом жизни и… ну, жизни за решеткой.
— Ничего, что дало бы ответы, которые мне нужны. Именно поэтому я здесь, — я смотрю на него. — Вы не могли бы пойти со мной? У меня есть кое-что, что я хотел бы показать вам и, надеюсь, лучше понять.
— Не обижайтесь, но я вас не знаю. Идти куда-то с незнакомцем — это, наверное, вещь номер один, о которой родители предупреждают своих детей.
Он слегка улыбается.
— Это верно.
Я поворачиваюсь.
— Пойдемте.
Любопытство кошку сгубило, верно?
Можно надеяться.
ГЛАВА 37
Тея
Мы идем по улице, между зданиями. Подальше от толпы и всей этой напускной грусти, которая начала меня тяготить. В полной тишине я размышляю, правильно ли я поступаю, отправляясь с Тобиасом Эвансом куда-то, черт знает куда, одна. Действительно ли он детектив? И если да, то должна ли я находиться здесь без присутствия адвоката?
У меня есть вопросы. Но по моим венам не бежит тревога.
Прижав ладонь к карману пальто, я нащупываю там телефон. По крайней мере, я смогу позвонить, если что-то случится. Этого должно быть достаточно.
— Я прочитал полицейский отчет о вас, — наконец говорит он, привлекая мое внимание к себе. Мои ноги толкают меня остановиться, но это означало бы, что я начинаю волноваться. Поэтому я заставляю себя вести себя нормально.
— Меня никогда не арестовывали, так что извините, но вы, должно быть, ошибаетесь.
Тобиас мрачно усмехается, качая головой. — Простите мой язык. Я иногда сокращаю свои слова. Я имел в виду, что читал отчет о последнем дне Сэмюэля и о том, как вы и ваши друзья вместе готовили инсценированный судебный процесс.
— Да, ну… Я бы скорее сказала, пытались подготовиться. У меня голова раскалывалась почти весь день, и это, конечно, не помогло, когда Сэмюэль подвергал сомнению наши идеи на каждом шагу, поэтому мы проводили долгие часы в библиотеке.
Эванс трет глаза. — О, я как раз собирался спросить вас об этом. Вы сказали, что он ушел от вас около одиннадцати, верно? — Я киваю головой. — Почему?
— Потому что с ним там мы не смогли бы сделать ничего стоящего. Он выглядел таким же уставшим и даже более грубым, чем обычно. Мы отправили его домой, пробыли еще час и тоже ушли.
— Вы знаете, куда он пошел?
— Нет, он не говорил, а я не спрашивала.
— А куда вы все пошли?
— Домой. Мой брат пошел с Ксавьером в паб, потом в квартиру Ксавьера. Офелия, Элиас и я пошли вместе.
— Твой брат вернулся?
Я смеюсь. Или на самом деле заставляю себя смеяться. — Конечно. Через некоторое время после моего возвращения домой пришли и Уилл, и Ксавьер, и мы легли спать.
Несколько минут длится молчание, пока мы останавливаемся перед одним из студенческих общежитий. Я нахмурилась. Что мы здесь делаем?
— Помните, я спрашивал вас, были ли у вас какие-то отношения с Сэмюэлем?
Я насмехаюсь над этой мыслью. — Не в таких точных выражениях, но да. А что?
Мы заходим внутрь здания и поднимаемся на второй этаж. Вокруг никого нет. Наверняка на все шествие. В коридоре немного темно даже при включенном свете. Такое впечатление, что лампочки висят на ветру. Минуя двери одну за другой, мы стоим в самом конце, и детектив открывает предпоследнюю дверь справа, пропуская меня вперед.
Да, я глупая.
Я сначала колеблюсь, но вхожу.
Здесь тоже темно, и в комнате душно. Мое лицо искажается от отвращения.
— Будьте осторожны, пожалуйста. И ничего не трогайте, — говорит мне Эванс.
Затем вспыхивает свет, заставляя мои глаза прищуриться, прежде чем они привыкнут к яркости. Мой взгляд падает на одну из стен комнаты, прямо над кроватью. Мое сердце замирает от того, что я вижу и узнаю десятки фотографий и рисунков… меня. Я повсюду. Одна целая стена, несколько других рисунков на столе справа от меня.
Мы в студенческой комнате, не так ли?
— Что это, черт возьми, такое? — тихо спрашиваю я.
Я чувствую, как меня охватывает волна жара. У меня перехватывает дыхание и кружится голова.
— Это комната Сэмюэля. И это именно та причина, по которой я спросил о ваших возможных отношениях.
Я срываю один из рисунков со стены, не заботясь о том, что я должна была ничего не трогать. Я протягиваю руку детективу. — Вы действительно думаете, что это говорит о возможных отношениях? Я бы скорее подумала о кровавом безумии.
— Тея, пожалуйста, верните его обратно на стену. Вы не можете ничего трогать. Я привел вас сюда, чтобы получить ответы. А не для того, чтобы вы мешали расследованию, которое теперь стало делом об убийстве, а не о пропаже человека.
— У меня были отношения с Ксавьером, — говорю я ему. — Парень, с которым вы видели меня после супервизии. Я была с ним полтора года. Меня не интересовал Сэмюэль. Он мне не нравился, и, черт возьми, я понятия не имею, что это значит, но я ему тоже не нравилась.
Внезапно я забываю обо всех причинах, по которым я не должна быть здесь.
Переполняющее чувство в этот момент бьет ключом. Перед глазами мелькают моменты, когда я разговаривала с Сэмюэлем за последние два года. Он всегда был грубым, язвительным и полным ненависти. Что происходит?
— У Сэмюэля было диагностировано обсессивно-компульсивное расстройство. Он страдал от навязчивых мыслей, которые повторялись, беспокоили и часто приводили в ужас. Насколько я понял, у него были навязчивые мысли. В основном на тему отношений и сексуальности. Возможно, вы были для него просто частью этого. Я не знаю, что именно, Тея, но не то, что вы ему не нравились. Я думаю, он был немного одержим вами. Он фотографировал вас, рисовал, писал ваше имя в большинстве своих тетрадей и книг.