Перед машиной Васильева – «Урал» с открытым кузовом, в котором укреплена автоматическая зенитка. Её спаренный ствол задран в небо, у турели, за легкими листами бронезащиты, двое солдат расчета. С виду неказист симбиоз мирного грузовика и небольшой зенитной пушки – солдатское приспособление, рожденное жестокой необходимостью защищаться от бандитских нападений с горных круч, – однако Васильев наслышан, что оружие это весьма серьезное. Командир отделения рассказывал, как однажды на его глазах огневым шквалом из такой установки растерзало и погребло под обвалом камней расчет душманского безоткатного орудия, укрытый в засаде на такой высоте, откуда сковырнуть его можно было разве лишь с помощью горной артиллерии или вертолетов. От близкого соседства зенитки Васильев чувствовал себя сильнее, хотя понимал, что оно и опасно: в случае столкновения с вражеской засадой бандиты станут особенно яростно обстреливать вооруженный автомобиль, при этом, конечно, достанется и ему.
«Уралом» Васильева заканчивалась колонна бортовых машин, сразу за ним – шестерка горючевозов с полными цистернами. Тоже приманчивая цель для душманских стрелков – чего ведь проще, как поразить открытую бензоцистерну! Наконец, в самом хвосте, вместе с летучкой технического замыкания, два бронетранспортера. Это уже сила. Без такого бронеприкрытия – Васильев знает по личному опыту – в опасной дороге кажется, что едешь с голой спиной, в которую вот-вот ткнут раскаленным железным прутом. Правда, в последнее время нападения крупных банд на транспортные колонны стали редкостью, и всё же они случаются, так что всегда жди худшего.
– Чего, земляк, приглядываешься? Соседи не нравятся?
К Васильеву подошел сержант, водитель головного горючевоза. Машины эти из другого подразделения, их только что присоединили к колонне.
– У тебя огоньком нельзя разжиться? А то моя артиллерия что-то не высекает. – Он пощелкал зажигалкой.
Васильев не курил, но спички постоянно держал при себе. Протягивая коробок сержанту, сказал:
– А я слышал – на керосинки сажают только некурящих.
– На керосинки, браток, сажают асов, а где их столько-то, некурящих асов, наберешься? – Сержант задиристо усмехнулся, выпуская дымок. – Я у тебя займу-ка пяток серянок.
– Хоть все бери. С вами, глядишь, и без спичек огня хватит на всех.
– Э, землячок, да ты и правда зажурился. Не нравится мне такое соседство – как бы мой керосин не прокис. А он и без того добре полыхает.
– Это точно, – усмехнулся Васильев. – Вы слыхали про Кур Шагала? Говорят, мастер дорожных погромов и опять где-то тут объявился.
– Слыхали, как не слыхать! – Лицо сержанта стало серьезным. – Нас тоже инструктируют, земляк. Сам-то откуда?
– Из Красноярского края.
– Да мы и вправду земляки: ты – из Красноярского, я – из Краснодарского. Давай-ка спросим об этом бандюге, может, они чего лишнего знают? – Он помахал рукой афганским водителям, которые в ожидании выступления тоже вышли из машин и что-то оживленно обсуждали на обочине. – Эй, ступай к нам, покурим!
Подошел усатый худощавый афганец средних лет, спросил:
– Как дела?
– Дела отличные. Закуривай, брат… Далеко собрался?
– Газни. – Афганец взял сигарету, прикурил от спички сержанта.
– Не близко. Не боишься, что душманы подстрелят в дороге? Или машину с грузом отнимут?
– Душман – плохо. Боимся. Танк – хорошо! – Он улыбнулся, указал взглядом на замыкающие бронетранспортеры. – Жить нада. Работать. Чай возим, сахар, мука, мануфактура. Обратно – хлопок, каракульча, кишмиш. Жить нада.