Черта с два бы мы поймали «эльфов», если бы не крестьяне. Кому понравятся постоянные грабежи? Сеньор, он хоть и дерет налоги, но, по крайней мере, известно — в какое время он их дерет. И главное, сколько ему нужно яиц, кур и зерна. Ну и сеньор-то, он от другого сеньора оборонять будет. А эти, «зеленые»? Налетят, как сарацины, отберут последнее. А ты еще должен им говорить спасибо и распевать песни о смелых парнях, что не боятся королевской власти и уходят ватагами в лес. В лес, как же… Ладно, если раз в месяц оленя подстрелят. А в остальное время? Опять-таки — хлеб им давай, паразитам, лук. А соль? А девки? Сеньор выполняет свой долг во время первой ночи, чтобы мужу потом легче было, а наутро одаривает девственниц (ну бывших уже) приличными деньгами. А эти, «лесные», норовили задрать юбку забесплатно… Убыток! Во-первых, кто возьмет «порченую» девку замуж? Во-вторых, даже если кто и возьмет, то сеньор, не обнаруживший девственности, ни за что не даст приданого.
Сейчас говорят, что атамана Локсли, по прозвищу Добрый Малый, казнил злодей-шериф. На самом деле, когда мы нашли лагерь разбойников (крестьяне и провели!), захватили их «тепленькими» после очередной попойки, то в первом же городишке собралась толпа пейзан. У кого-то убили сына, у кого-то изнасиловали дочь… Отбить бандитов мы не смогли. А не прошло и года, как стали петь песни о славном парне…
Вот и тут: ну поселился у моста охранник. Ну подумаешь, здоровый. И что? А все заладили: «гоблин», «гоблин»…
Я удивился не тому, что меня сравнили с великаном. Поразило другое — скорость распространения слухов! Мужики не могли приехать в трактир раньше меня! Наверное, прав тот мудрец, у которого я когда-то учился, когда уверял, что скорость распространения слухов быстрее, нежели скорость полета стрелы, и сопоставима лишь со скоростью молнии…
Тут как раз и подоспел обед. Кажется, сказав, что хочу «много мяса», я погорячился. Видимо, в представлении хозяина целый поросенок — это то, что нужно изголодавшемуся путнику. На широкой деревянной тарелке, где возлежал этот деликатес, были еще и здоровенный, в полкаравая, кусок хлеба, и головка чесноку.
— Да тут на пятерых! — удивился я.
— Что не съедите — с собой возьмете, — улыбнулся хозяин. — Как говорят, лучше переспать, чем недоесть.
Философ. Хотя хозяин мне нравился — нелюбопытен и основателен. Под стать его поведению была и кухня. Поросенок, показавшийся крупным, исчезал с тарелки быстрее, чем я предполагал. Пожалуй, брать с собой будет нечего.
Со страшной скоростью передо мной вырастала гора костей. Мальчишка успел притащить еще один жбанчик кваса. Я сидел, наслаждаясь покоем. От сытости стало спокойно и хорошо. Правда, не настолько, чтобы не заметить клубы пыли за окном и группу всадников, остановившихся во дворе, возле конюшен.
Верховых было человек пять, но шумели на добрую дюжину — нарочито громко хохотали, отпускали тупые шутки, понятные только им самим. Словом — вели себя как хозяева жизни. Сразу видно, что народ молодой, глупый и непуганый…
Двое принялись расседлывать коней, а трое направились в помещение. Хозяин поморщился, но взял себя в руки и, напялив на физиономию приветливую улыбку, выскочил встречать гостей. Мужики спешно допивали пиво.
Троица — наглые парни в кольчугах, с мечами на поясе — ввалилась одновременно. Один из них громко скомандовал:
— А ну-ка, быдло, быстренько отсюда! Щас господин барон приедут!
— Нечего их сиятельству ваши портянки нюхать, — добавил второй и заржал.
«Ясное дело, — вздохнул я. — Доблестные баронские дружинники…»
Мужики ринулись к выходу. Выпроводив их пинками, парни принялись бить трактирщика:
— Ты чё мужичье привечаешь, когда барон едет?
Хозяин, закрываясь от ударов, оправдывался, но экзекуторы не хотели и слушать:
— Да по хрен, что ты не знал! Ты жопой должен чувствовать, что их сиятельство сюда едут! И чтобы к его приезду и духу мужицкого не было…
«А ведь барон этот ничем не лучше разбойника, — грустно подумал я. — Не понимает, что рано или поздно его же собственные вилланы за вилы схватятся. Сначала дружинников укокошат, а потом и до него доберутся».
Я уже собрался встать и идти на выручку трактирщика, как дружинники сами соизволили обратить на меня внимание.
— А ты почему с мечом? А, наемник! Тебе чё, наемник, особое приглашение требуется? Щас сделаю… — подошел ко мне один из парней и попытался ухватить меня за шиворот…
Не люблю, когда хватают так бесцеремонно. Впрочем, когда хватают с церемониями, тоже не люблю.
Убивать дурака не хотелось, поэтому пришлось взять его за руку и крепко пожать… Думаю, кости я ему не раздробил, но сломать — сломал, потому что парень, тоненько вереща, принялся кататься по полу. Двое других, не враз и понявшие, что случилось, бросились на меня.
— Ты, быдло? — завопил один, замахиваясь мечом. — Ты на кого хвост поднял, тварь безродная, сучий выкидыш?!
Этих я снял бросив в них косточками. Подумав, что я — человек добрый, «засветил» и в увечного, чтобы слегка приглушить его боль. Хороший был поросенок…
— Сколько с меня? — поинтересовался я у хозяина.
— Нисколько! — замахал тот руками. — Давно мечтал, чтобы им кто-нибудь морды набил. Без году неделя, как от сохи оторвали, а теперь власть показывают.
— А барон?
— А что барон? — пожал трактирщик плечами. — Ну пожалуюсь я ему, а что толку? Ну прикажет их выпороть, а потом?
— У барона только дураки служат?
— Да нет, есть и другие, — усмехнулся хозяин. — Но дураков больше…
— Ну ладно, — вздохнул я, осматривая троицу.
У одного на поясе болтался кошелек. Срезав его, я высыпал на столик деньги — талер и с десяток медяков:
— Хватит?
Трактирщик замотал было головой, но передумал и сгреб монеты. Все равно на меня спишут! Потом притащил каравай хлеба, окорок и полголовки сыра. Протянув припасы, уважительно проговорил:
— Это вам в дорогу, господин… рыцарь.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я, упрятывая вкусности в сумку. Поправлять трактирщика, уверяя, что я не рыцарь, не стал.
Во дворе между тем разыгрывался спектакль. Двое оставшихся молодцов, зашедшие в конюшню, вылетели с воплями… И чего совались, если гнедой еще не доел свой обед?
Посмотрев на растерянных парней, потиравших ушибленные бока, я зашел внутрь. «Подожди немного!» — мотнул головой жеребец, торопливо дожевывая овес, которого хватило бы на трех меринов! Его, кстати, не волновало, что пускаться в путь-дорогу с набитым брюхом вредно для здоровья.
Когда мы были готовы (гнедой оседлан, а имущество заняло привычное место), я вывел Гневко из конюшни и обнаружил, что нас взяли в полукольцо человек пятнадцать верховых с пиками наперевес.
Я перекинул щит на грудь, раздумывая — запрыгнуть ли в седло и прорываться без боя (а проще говоря — удрать!) или немножко повоевать? Разумеется, пятнадцать всадников — это сила, но… Большинство дружинников — крестьянские парни, взявшие в руки копья не более чем лет пять назад. Для нас с Гневко они серьезной опасности не представляли. Воевать умеют только с такими же, как сами.
Были тут и более серьезные люди. Один, лет тридцати пяти, судя по гордым повадкам и хорошим доспехам — сам барон, и с ним троица: один — постарше меня, в короткой кирасе, возможно капитан, да двое парней в рубахах из толстой кожи.
— Ты кто такой? — взревел барон. — По какому праву избил моих людей?
— Артакс, наемник. Людей твоих я не бил, а поучил хорошим манерам, — почтительно ответил я на оба вопроса.
— Своих людей могу наказывать только я! — веско изрек барон. — А не всякая шваль, что бродит по дорогам. Понял?
— Понял, — покладисто ответил я, решив, что придется драться.
— Ну а раз понял — останешься жив. Отделаешься поркой и штрафом.