- Держи козу, - прошипела Мари Берте, не оборачиваясь и не сводя глаз с Лене. Грета наклонилась и зачерпнула еще грязи. Она пылала желанием мстить, но Лене не понимала, что произошло.
- Из-за тебя. Пропали. Утята, - раздельно сказала Мари. Лене не осмелилась напомнить ей, что она тут не причем, наоборот, это над ней хотели подшутить.
- Если мы придем без утят, мой отец меня живьем закопает! - слезы сменились ненавистью, и даже веснушки Греты побледнели, пока она говорила. Отец у нее действительно отличался крутым нравом и был скор на расправу.
- Твоя бабка знает, как найти их. Заставь ее это сделать! – Мари остановила Грету, которая была готова кинуться на Лене. – Пока они не вернутся, твоя коза будет у нас.
- И тебе лучше поторопиться! – Грета все-таки швырнула в нее грязью, и Лене вздрогнула, когда она попала ей в щеку и потекла по шее. Она прижала руки к груди, умоляюще глядя на своих мучительниц, но они лишь одарили ее гневным взглядом и пошли назад, к омуту, поволочив за собой козочку. От ее копыт на земле остались четыре борозды.
Лене долго не могла сдвинуться с места. Она так растерялась, что не знала, что ей делать; утята, козочка, башмаки, чулки, косынка – слишком много потерь за одно-единственное утро.
- Пресвятая Дева, - воскликнула бабка, когда она проскользнула сквозь дверь в дом, и оперлась на метлу. Острый взгляд пронзил Лене не хуже ножа. – Это же не девочка, а вылитая русалка из илистого озера! Чем это ты занималась, Магдалена? Где твои башмаки и чулки?
- Они утонули, - все ее силы ушли на этот храбрый ответ. Из глаз сами собой полились слезы, и Лене опустилась на земляной пол и заревела, как маленькая.
- Так, - хмуро заметила Магда, - хватит реветь. Кому говорю, хватит!
Она заставила Лене встать с помощью метлы, подгоняя, когда надо, легкими ударами связанных в пучок прутьев по спине и заду, и Лене, путаясь в юбках и собственных ногах, кое-как поднялась, вытирая слезы ладонями.
- Ну-ка, умойся, - велела ей бабка и подвела ее к бадье с водой. – Слыханное ли дело! В нашей семье реветь заказано, а ты хочешь затопить весь дом.
Лене вытерлась насухо полотенцем, и Магда налила ей в деревянную кружку разбавленного яблочного пива, которое они варили в прошлом году. Зубы у Лене наконец-то перестали стучать, когда она сделала первый глоток.
- Они утонули, - повторила она беспомощно. – И утята… Тоже… пропали.
- Какие еще утята? – опять нахмурилась Магда, и девочка, захлебываясь и обмирая от страха, сбивчиво принялась рассказывать о том, что произошло. Когда Лене дошла до того, как у нее отбирали козочку, ей пришлось остановиться и вцепиться зубами в полотенце, чтобы не заплакать опять, и лицо у бабки затвердело, будто камень.
- Глупые девчонки, - обронила она, когда Лене замолчала. - А реветь не надо – ничем уже не поможешь. Я-то тоже, дура старая… - Магда не договорила, задумавшись о чем-то. - И каша на вечер томится, - добавила она неожиданно. – Как тебя оставишь по хозяйству с печью-то? Сбегай-ка за матерью, она отцу пошла еду отнести. Только про козу не говори ничего пока. Сама им скажу, что надо. Поняла?
Лене закивала. Кажется, бабка не слишком сердилась.
Первым делом матушка отшлепала ее, а затем посадила под окно перебирать пшено. Лене не возражала, когда на ее голову сыпались всевозможные змеи, наказания Господни, растяпы и разорительницы, и только ниже склонялась над плошкой, чтобы лучше видеть мусор в крупе, уж слишком часто набегала непрошеная слеза на глаза; ей так не хватало сейчас козочки!
- Ох, устала я с тобой, - неожиданно нормальным голосом закончила матушка и взялась за поясницу. – Отец-то уж тебе устроит головомойку.
Она отошла к печи, но из двери что-то черное и визжащее метнулось ей под юбки, и матушка заголосила вместе с ним на одной ноте, хватаясь за подол. Следом в дом вбежал большой соседский пес, и Лене вскочила на лавку, опрокинув плошку и рассыпав пшено.
- А ну, цыть! Пошел вон отсюда, - послышался голос брата. Он забежал следом и пинками прогнал заскулившего пса, который тут же поджал хвост.
- Что у меня такое под юбкой? – умирающим голосом спросила матушка, и Теодор гордо подбоченился. – Оно брыкается… И щекочется!
- Это поросенок, мать, - подражая отцу, важно ответил брат. – Козу-то у нас из-за малохольной отобрали… А я вот поросенка пригнал.
- Какого еще поросенка! – взвизгнула матушка и схватилась за ухват, ловко отпрыгнув к печке. Поросенок, оставшись без укрытия, заметался по горнице, непрерывно голося. – Что за наказание, Господи! За что мне это? Забери его туда, где взял! Никаких краденых поросят нам не надо!