Она погналась за поросенком с ухватом, ругаясь на весь белый свет. Тот метался, не разбирая дороги, врезаясь то в стол, то в стены, и после нескольких кругов наконец выскочил в дверь. Противный братец захохотал, но матушка ловко стукнула его ухватом по голове.
- Паршивец, - сказала она охрипшим от крика голоса. – Ну погоди! Хоть самые крепкие штаны из кожи натяни сегодня, отец тебя так выпорет, что у тебя зад запылает.
Запахло подгоревшей кашей, и матушка замерла. Теодор воспользовался мигом и скрылся с глаз долой следом за поросенком.
- Что ж за день сегодня! – воскликнула она, опираясь на ухват, и плюнула прямо в очаг, а затем перекрестилась. – Дьявол по вам обоим плачет! И зачем я только вышла замуж за вашего отца? Шла бы за мельника, не знала бы забот… Господи милосердный, хоть остаток дня подари славным!
Ни отец, ни бабка не вернулись домой, даже когда уже начало темнеть. Вернулся голодный Теодор и повинился перед матушкой, получив щедрую порцию подзатыльников и ругательств, Лене подобрала и перебрала рассыпанное пшено, подшила порванный подол, принесла воды, покормила куриц и петуха, и даже постирала свой передник, перепачканный в грязи и иле; подгоревшая каша успела остыть, и мать дважды ставила ее назад в печь, но ни отца, ни бабки все не было и не было, и матушка даже выбегала несколько раз на задний двор, чтобы поглядеть, не горит ли огонек в кузне. Она вернулась бледная и нахмуренная, и Теодор шепотом сказал Лене, будто девчонки, пасшие утят, пропали, и никто их с утра не видел. Лене стало не по себе, но она успокоила себя тем, что в их деревне никогда и ничего не происходило. Отец и бабка, должно быть, отправились на их поиски.
- Идите уж спать, - не выдержала матушка, когда Теодор уже ткнулся носом в стол, задремав. Он пытался повторять псалом, который велел ему выучить священник к воскресенью, но никак не мог вспомнить слов дальше третьей строки. Матушка желала, чтобы он стал певчим в церкви, чтобы быть поближе к господам; отец хотел, чтобы он был кузнецом, но брата интересовали только проказы, и не проходило недели без того, чтобы его пороли.
- А как же козочка? – заикнулась было Лене, подрубавшая полотенце, но матушка взглянула на нее так, что она беспрекословно пошла в постель, чтобы не получить подзатыльника.
Заснуть она не могла. В голову лезли дурацкие мысли: то казалось, что козочку уже съели волки, то вновь появлялись Мари, Грета и Берта, которые дразнили ее ведьмой и дурочкой, и Лене краснела от обиды, придумывая резкие ответы, которые никогда не смогла бы высказать им в лицо. Ее вновь толкали в омут, полный мягких водорослей, липнувших к ногам, но теперь она вовремя успевала заметить подлость и вместо того кричала, чтобы они лучше следили за утятами.
- Что с нами теперь будет? – послышался ей усталый голос отца сквозь сон. – Не детские это шалости…
Лене заворочалась, пытаясь скрыться от стыда, но вместо этого проснулась и разлепила глаза. На матрас падал слабый отблеск от лучины, безжалостно освещая дырку, из которой вылезла солома.
- Говорят, что кто-то поехал в город, чтобы рассказать епископу о произошедшем.
- Нам нечего бояться, - вступила матушка, но по ее голосу было слышно, что она была чересчур напугана. – Что мы сделали? Ничего! Наша девочка невинна… Она ничего такого не делала!
- И господин епископ уже рассматривал мое дело пять лет назад, - заметила бабка Магда, и Лене невольно успокоилась, так ее голос был тверд и даже насмешлив. – Обычно они делают это каждые десять лет. Всего-то осталось ему подождать еще пяток.
- Матушка! Они ведь могут отлучить от церкви всю деревню… И что нам тогда делать?
- Не хватит у них на это пороху. А если отлучат… Что ж, зажившиеся старики – вроде меня, - помрут, а вам придется бежать в другое место. Кузнец везде найдет работу… Вон, вспомни! Однажды господа ехали в свой дворец и потеряли подкову, как раз напротив твоей кузницы. Сколько они тогда денег за работу тебе оставили! Все подати заплатить хватило.
- Да, матушка, - неохотно согласился отец. Лене так и видела внутренним взором, как его грубые пальцы мнут деревянную ложку или нож от волнения. – Только это ты нарочно на дорогу камней натаскала.
- Ну! – бабка Магда, кажется, улыбнулась. - Пара камней не в счет. Господь больше любит тех, кто на месте не сидит и своими руками богатство делает. Тебе бы пора усвоить этот урок. Твой-то отец хорошо это знал и никогда не брезговал брать то, что само в руки идет.