- Ну-ка, хватит, - послышался властный женский голос, и Матильду отпустили. Она выплюнула кусок переднего зуба, который сломался окончательно, и взглянула на вошедшую.
- Сейчас все будет решено, госпожа, - угодливо заметил кто-то сзади. – Мы запрем воришку в подвале.
Лица ее Матильда вначале не увидела, ослепленная роскошью одежды: юбки ее платья были расшиты серебряной нитью, на пальцах сверкали перстни – камни в них блестели ярче тех, что Матильда видела у деда, а кружева женщины напоминали иней на стекле – так они казались невесомы и прозрачны. Матильду сгребли за шиворот и подняли над полом так, что она утонула в дедовом камзоле, и крепкое сукно сдавило ей подмышки.
- Воришку? – брезгливо спросила женщина. Наверное, она была графиней или даже принцессой, если судить по ее породистому лицу – в нем было что-то, напоминавшее хищную птицу. От нее пахло духами, но под верхним слоем запаха Матильда чуяла нечто другое, знакомое, непонятно волновавшее. Они встретились глазами, и даже сквозь боль и растерянность Матильда увидела, как лицо незнакомки дрогнуло.
- Бедное дитя, - совсем иным тоном сказала она и сурово взглянула на слуг. – А ну-ка отпустите ее!
- Отпустить? – заикнулся кто-то, но другой, по-видимому, главный, перебил его:
- Будет исполнено, ваше сиятельство, - испуганно забормотал он, и Матильда почувствовала под ногами пол. – Мы выкинем его за дверь, как вы прикажете.
- Вы, что, не поняли? – спросила женщина, высоко подняв бровь. – Отпустите ее и пусть она подойдет ко мне!
Матильду отпустили, и она, помедлив, хотела было сделать книксен, но вовремя спохватилась, вспомнив о мужской одежде. Она неловко поклонилась, щупая языком сломанный зуб, а затем послушалась графиню, перешагнув через упавшие и раздавленные колбаски.
Женщина достала кружевной платок и с материнской настойчивостью вытерла Матильде перепачканные щеки, горевшие от побоев и волнения.
- Согрейте воды, - скомандовала она слугам. – И принесите, наконец, обед! Не бойся ничего, дитя мое, - совсем иным, мягким тоном произнесла графиня, обращаясь к Матильде. – Я о тебе позабочусь.
Глава двенадцатая. Руди. Дорога на плаху
Монотонный скрип телеги и сильный запах дегтя разбудил Руди, и он моргнул, пытаясь разогнать туман в голове. Его мутило, хотелось пить, и соломинка, качавшаяся над его головой, невыносимо, до тошноты раздражала его. Выше нее было небо, голубое почти до прозрачности, но и оно мешало ему сосредоточиться и собраться с мыслями.
- Пришел в себя? – над ним склонилась Магда. Она сунула ему в рот тряпку, пропитанную чем-то кислым, и он заворочался, стараясь выплюнуть ее. В плече и груди жгло, словно приложили кочергу. От кислого жажда ослабла, и он успокоился. Над головой зажужжал толстый бычий слепень, но Магда отогнала его краем косынки.
«Куда мы едем?» - спросил ее Руди взглядом. В голове взорвалось еще одно ослепительное солнце, но теперь боль была меньше, чем раньше. Он смутно вспомнил, как сквозь забытье мучился от огня, который жег его тело, и любая мысль, любое движение заставляло огонь подниматься выше. Он хотел убежать от него, и ему казалось, что он видит перед собой Назарет, где было спасение, но огонь сменялся холодом, и ворота города, которого он никогда не видел, были заперты. «И он пошел с ними в Назарет, и повиновался им»
- Молчи уж, - посоветовала ему Магда, хотя Руди ничего не сказал, и забрала у него тряпку. Он кое-как повернул голову. Она сидела рядом, сгорбленная и хмурая – в руках у нее был только плохо замотанный узелок, из которого торчало горлышко глиняного сосуда, заткнутого пробкой.