- Для вас любой несогласный - оборотень, - капитан перехватил его взгляд, обращенный на чернильницу, и они оба ринулись к ней, одновременно схватив тяжелый прибор. Капитан был сильней и вывернул ему руку так, что Эрнст-Хайнрих взвыл от боли. Ненужная шпага звякнула, ударившись о деревянный пол, и капитан опрокинул его спиной на стол, схватив за грудки. – Такие, как вы, только позорят истинную веру, - проговорил он с трудом, наливаясь краской.
- Неправда, - Эрнст-Хайнрих извернулся и сильно ударил капитана в глаз, получив в ответ зубодробительный удар в челюсть. – Такие, как вы, ничего не знают об истинной вере, - губа надувалась, теряя чувствительность, и рот наполнился соленой слюной.
Его схватили сразу шестеро рук, ставя на ноги, и капитан, красный как рак – при этом его шрамы побелели, - поднялся, с отвращением стянул перчатку с ладони и дотронулся до века. Там, угрожающе багровея, стремительно набухал синяк. Капитан коротко выругался и прицельно ударил Эрнста-Хайнриха под ребра. Перед глазами вспыхнул сноп белых искр, и юноше неожиданно стало легко – он перестал чувствовать тело, и боль на миг превратилась в свет, чтобы тут же вернуться назад и обрушиться на него с еще большей силой. Капитан деловито отстегнул широкие белые манжеты и сосредоточенно принялся его избивать, вымещая на нем накопившуюся злобу. В ухо Эрнсту-Хайнриху тяжело дышал луковой похлебкой солдат.
- Вы сошли с ума! – неожиданно воскликнул женский голос, тонкой иглой войдя в мозг. – Что вы творите? – Он уже где-то слышал эту женщину, но вместо образа перед глазами была одна чернота.
- Не мешайте мне делать дела, баронесса, - гавкнул капитан. – Вам здесь не место!
- А вы не смейте повышать голос на мою мать! – столь же яростно возразил ему другой женский голос. – И отпустите этого человека. Я не желаю видеть, как вы избиваете беззащитных.
Капитан так сжал зубы, что Эрнст-Хайнрих услышал явственный хруст.
- При всем моем к вам уважении, - капитан заговорил с усилием, едва разжимая челюсти, - я прошу вас и вашу мать удалиться. Я хочу знать, где ключ от камеры вашего отца и не подстроил ли этот молодчик какой-нибудь ловушки. У меня здесь всего пятнадцать людей. Я не хочу, чтобы они пострадали от этих церковных шавок, головорезов, которые заслуживают только того, чтобы болтаться на висельном дереве!
- Мне не показалось, что вы его о чем-то спрашиваете, - высокомерно парировала девушка. – И мне не нравится видеть кровь и все эти… конвульсии. Мне нужен мой отец, а моей матери – муж, господин капитан. Избивать своих недругов извольте в свободное время. Пока вам платит мой муж и моя мать, делайте то, что вам говорят.
- Ни одна баба… - капитан поперхнулся от злости, и его рот заходил ходуном. – Нет, я не собираюсь слушать нравоучений. Ты! – резко выкрикнул он, оглушив Эрнста-Хайнриха. - Препроводи баронессу и ее дочь в соседний кабинет. Запри их там, пока я не закончу.
- Что? – Эрнст-Хайнрих наконец увидел дочь барона: совершенно рыжая, с веснушками, в темно-зеленом платье, в легкой накидке на плечах, она смотрела на капитана с таким презрением, что ее темные глаза, казалось, сверкали, как серебряная застежка на ее груди. – Только попробуйте притронуться ко мне, и мой отец разорвет вас голыми руками!
Баронесса фон Ринген молчала, сминая пальцами край своей косынки. Она переводила умоляющий взгляд с капитана на дочь и обратно, стараясь не глядеть на Эрнста-Хайнриха.
- Ваш отец, благодаря вот этому молодчику, - капитан уже еле цедил слова, - почти отправился на костер. И он меня не осудит.
Он сделал шаг к младшей баронессе, и Анна фон Ринген испуганно и тоненько воскликнула:
- Йоханна-Амалия!
- С вашей дочерью ничего не случится, - успокоил ее капитан, крепко ухватив юную баронессу за локоть. – Ей только надо быть посговорчивей. Прошу вас, пройдемте, и я закончу то, что начал.
- Никогда! – выпалила та, безуспешно пытаясь вырвать руку. – Оставьте меня в покое, мужлан!
Эрнст-Хайнрих наблюдал за перепалкой отрешенно, проваливаясь в оцепенение, которое заглушало боль. Он подвел церковь. Подвел своих людей. Почему ему казалось, что у него еще есть время? Почему он не позаботился о бароне раньше, когда только арестовал его? Не надо было спать и пить, пока дело не доведено до конца.
Внизу раздался грохот, словно обрушился кусок стены, и из щелей между досками взметнулись облачка древесной пыли. От неожиданности капитан вздрогнул, но пленницу не отпустил, да и та настороженно застыла, забыв о перепалке. Капитан бросил короткий взгляд на солдат, стоявших у двери, и те, едва не столкнувшись лбами, бросились посмотреть, что происходит.