Матильда не догадалась сбросить его и лягнула волка туфлей в нос. Он выпустил плащ, рванувшись к ее лодыжке, но старые камни ограды не выдержали его веса, и зверь молча упал вниз вместе с ее туфлей.
Залаял цепной пес из аптекарского огорода, и Матильда перекрестилась дрожащей рукой. Она сжалась в комок, ожидая нового нападения, готовая сражаться дальше, но волк больше не показывался. Дождь усилился, и было непонятно, что шуршит там внизу – капли дождя или зверь.
Когда она наконец пошевелилась, и зад, и спина заныли, отозвались болью, и Матильда перевернулась на четвереньки, стараясь не поворачиваться спиной к дороге. Кое-как, хватаясь за ветви, она неловко спустилась, ожидая нападения. Ее кураж исчез, и Матильда почувствовала, как ее затрясло. Что она скажет графине? Не решит ли та, что Матильда тоже ведьма, раз ее преследует волк?
Она вышла из-за дерева, низко опустив голову, и едва не врезалась в учителя, который оглядывался по сторонам с недовольным лицом, высоко подняв фонарь.
- А, вот вы где, - сказал он, благоухая пудрой и потом. Его тонкие губы недовольно зазмеились. – Я доложу о вашей дерзости и самоуправстве ее сиятельству и потребую, чтобы вас высекли! Я было решил, что вы взялись за ум, а вы повели себя хуже последнего крестьянина. Кроме того, раз у вас остается время на то, чтобы убегать из дома, полагаю, что я даю вам недостаточно упражнений. Клянусь, следующие три дня вы будете заниматься двенадцать часов подряд.
- Да, сударь! – пылко воскликнула Матильда и поцеловала ему руку: уроки сейчас казались ей куда как лучше приключений под дождем. Учитель так удивился, что поскользнулся в грязи и звонко щелкнул зубами, чуть не упав; он ожидал, что его воспитанница будет протестовать и негодовать. Остаток вечера он приглядывал за ней, удивляясь тому, как тихо она себя вела. Что ж, видно все-таки угрозы, учеба и молитвы наставляют на путь истинный самых непоседливых детей!
Глава двадцатая первая. Матильда. Волчонок
Графиня Дитценроде вернулась поздно, когда Матильду уже переодели и уложили спать. Из спальни, узкой, как кладовка (Матильда подозревала, что это и была кладовая, или комната, предназначенная для слуг, или, может быть, гардеробная, наспех переделанная ради племянницы графини, которую никто не ждал), было слышно, как графиня раздает приказы слугам, любезно отвечает тихому спутнику, затем прощается с ним после бокала вина и велит приготовить постель. Матильда надеялась, что госпожа зайдет ее проведать, но надежды были тщетны: та ушла, забрав с собой служанку.
Матильда немного полежала в постели, размышляя, что же ей делать. Спать ей не хотелось, хотя она чувствовала себя несчастной, одинокой и разбитой, а лучшее лекарство от всех невзгод, как известно, крепкий сон. Матильда стиснула зубы, жалея, что графиня не зашла к ней; ей стало бы легче от ее присутствия, от ощущения легких пальцев на щеке, от пожелания доброй ночи, от шутки на сон грядущий. Разум подсказывал, что утро вечера мудреней и будет лучше, если она вздремнет хоть чуть-чуть; под одеялом было тепло и уютно; и кроме того, она не знала, как рассказать графине о волке. Нет, Матильда знала, что ее госпожа не из тех, кто назовет ее историю выдумкой, но все же она боялась, что графиня решит, что от Матильды слишком много хлопот – чужая доброта не безгранична – и решит оставить ее на произвол судьбы. Она со вздохом перевернулась на живот, уткнувшись лбом в подушку, сжала зубы, а затем резко откинула одеяло, мгновенно покрывшись мурашками. Она должна была увидеть графиню сейчас. Немедленно.
Матильда мужественно дошла босиком до двери, стараясь не слишком стучать зубами от холода. Она дважды ткнулась в дверь, однако та была заперта снаружи, и Матильда трижды чертыхнулась, опасливо поглядывая наверх, где за крышей дома скрывалось небо. Господь, как говорил дед, всегда настороже и отмеряет наказание неправедным: особенно тем детям, которые не слушают старших, позволяют себе ругаться и своевольничать, а еще отказываются от еды и перечат взрослым.
В ставню что-то глухо стукнуло, и Матильда чуть не подпрыгнула, представив за окном чертей, которых мог прислать разгневанный Бог – список ее провинностей, пожалуй, был чересчур длинным. «Я ничего не боюсь», - напомнила она себе и обернулась. В комнате по-прежнему было темно и тихо, и лишь редкие капли дождя грузно падали на ставню. «Я ничего не боюсь», - повторила Матильда, взволнованно сжимая кулак, и решительно подошла к окну.