- Если это ваши шуточки… - процедил капитан, обращаясь к Эрнсту-Хайнриху. Он наконец отпустил девушку, и та негодующе-растерянно ощупывала свой рукав; баронесса прижала ее к себе, будто хотела защитить от внешнего мира. Дочь не противилась, но и не поддавалась на ласку, принимая ее как нечто должное и привычное. – Если вы приказали своим людям подорвать порох в подвале… Клянусь, я вздерну вас в ближайшем лесу без суда и следствия.
Эрнст-Хайнрих мотнул головой, но капитан уже потерял к нему интерес. Снизу слышался шум: невнятная ругань, удары, треск дерева; казалось, что тюрьму штурмует армия вооруженных до зубов бандитов.
- Заприте дверь, - велел капитан, оттаскивая женщин от входа. Он уже не церемонился с ними. – Черт побери, приприте ее столом!
Эрнста-Хайнриха отпустили, и он привалился к стене, из последних сил стараясь не стечь с нее на пол. Солдаты заперли дверь на засов, опрокинули стол, смахнув на пол книги, подсвечник и чернильницу, и подтащили его к двери. Один из них снял со спины короткий мушкетон и сосредоточенно принялся его заряжать. Капитан выглянул в окно, недовольно хмурясь.
- Отсюда есть еще какой-нибудь выход? – отрывисто спросил он у Эрнста-Хайнриха. – Ну же, отвечайте! – поторопил он, не видя, что Эрнст-Хайнрих опять еле мотнул головой.
- Оставьте его в покое, - опять вступилась за него Йоханна. Она демонстративно достала кружевной платок из-за рукава, опустилась на колени рядом с Эрнстом-Хайнрихом и промокнула кровь на его лице. Ее руки пахли будто медом и сливками, и прохладные пальцы, казалось, снимали боль. Он взглянул на нее с благодарностью, но дочь барона фон Рингена мгновенно приняла отстраненное выражение лица, словно для нее не было разницы: помогать раненному человеку или скотине.
- Выхода отсюда нет, - выговорил он еле-еле. – Или я о нем не знаю.
Кто-то из солдат выругался, а капитан нехорошо усмехнулся, дернув щекой.
- Ладно, - сказал он неожиданно мирно. – Будь что будет.
В дверь коротко и сильно ударили, и старые петли перекосило; засов чуть поддался в пазах, но выстоял. Солдат поднял короткий мушкетон и прицелился так, чтобы попасть прямо в грудь первому кто окажется за дверью, но раздался еще один удар, и Эрнст-Хайнрих увидел, как трескается толстое дерево, и тяжелый стол не выдерживает напора. Раздался выстрел, в левом ухе зазвенело, и комнату окутало плотным пороховым облаком, из которого послышался добродушный басок:
- Ну и ну! Кто же стреляет в доме? Так и убить можно!
Эрнст-Хайнрих поднялся, закрывая собой Йоханну-Амалию, но та неожиданно радостно воскликнула, подобрала юбки и бросилась к вошедшему. Она запнулась о ножку стола, но упасть не успела – ей подхватил барон фон Ринген, грязный и мрачный, как самое смерть и крепко прижал к себе. Капитан открыл рот, да так и замер, и солдаты, готовые к атаке, заколебались, не зная, что им делать.
- Рейнеке, Пресвятая Мария! – выдохнула Анна. – Почему ты не подал голос? Тебя могли убить!
- Ну, мой час еще не настал, - самодовольно заметил барон. Слова жены заметно ему польстили, и он невольно подбоченился. – Но что здесь происходит? Я сидел в камере и молился перед отъездом, когда ворвались какие-то люди с ружьями и порохом и принялись избивать моих тюремщиков. Я проучил их как следует за то, что они отрывают людей от важных дел, а потом увидел, что весь дом кишмя кишит, как парик блохами, какими-то солдатами, которые ведут себя как мародеры на поле боя, и мне это не понравилось! А потом мне послышалось, что я слышу твой голос, и я пошел сюда, отряхиваясь от этих невеж с оружием.
- Так, что, вас выпустили? – отмер капитан. Его лицо посерело. Он неотрывно глядел на ноги барона, которые все еще были скованы цепью.
- Меня? – барон будто бы удивился. – А, вы про это. Знаете, это такие мелочи, - легкомысленно добавил он, потрепав дочь по плечу. Они были очень похожи, будто их лепили по одной мерке, если не считать рыжих волос, но насколько Йоханна-Амалия напоминала Венеру, настолько и барон был воплощением Вулкана в человеческом обличье. Его жена скрестила руки на груди, неодобрительно рассматривая его. – Мне пришлось вынести решетку, но это было нетрудно. Здешние олухи надеются на замки, но совсем забывают, что железо тоже устает.
- Но вас же арестовали! – возопил капитан, и его лицо задергалось, как в припадке. – Ваша жена пришла ко мне вся взволнованная, в часы моего отдыха, вытащила меня из постели, заставила собрать моих людей, которых вы, видимо, только что покрошили на своем пути, я мчусь сюда, начинаю допрашивать здешнего молодчика, терплю оскорбления от вашей дочери, а вы, оказывается, могли преспокойно выйти?! Почему вы не сделали этого сразу и не пошли домой?!