- Да, - настороженно подтвердила Матильда и опять повторила: – Но что в этом такого?
- Люди плохо различают запахи, - заметила графиня, и Матильда неожиданно почувствовала, как комната закружилась вокруг нее. – Они не отличат дерева от железа на расстоянии, не почувствуют, что еда испорчена. Не знают, что человек пахнет по-разному, когда зол и когда доволен. Ты ведь знаешь эти запахи, правда? И если я сейчас прысну на тебя духами, ты будешь чувствовать их на себе неделю, а то и две.
- И что из этого? – тихо спросила Матильда. Ей стало очень холодно, и по рукам побежали мурашки. Ее госпожа заметила дрожь и закутала ее в одеяло.
- Когда я вбежала в комнату, услышав шум, то увидела на полу волчонка, который дрожал и рычал на огромную тень. Мне пришлось избавиться от нее… - сказала графиня, но не стала больше ничего пояснять, хоть Матильда напряженно слушала ее, навострив уши. - Окно было разбито, на полу остался клок шерсти и множество волчьих следов: земля, трава, грязь. Та рубаха, которую тебе сшили, была порвана на лоскуты. А потом я отнесла тебя сюда.
- Меня? – глупо спросила Матильда. – А где я была? Что за волчонок?
Графиня не ответила. Она смотрела на Матильду с тоской.
- Этого не может быть! – закричала Матильда. Она попыталась вскочить, но запуталась в одеяле и упала вместе с ним на пол. – Господи, Пресвятая Дева, добрый Иисус, клянусь, что это неправда! – Матильда изо всех сил стукнула кулаком в пол, но боли не было. – Я – баронесса фон Нидерхоф! Я человек! И мои родители были людьми, и мой дед, и прадед, и все мои знатные предки! – с каждым словом она ударяла кулаками по доскам пола, пока графиня не схватила ее за запястья.
- Тссс, тихо. Ты – баронесса фон Нидерхоф, - подтвердила она, притянула Матильду к себе и поцеловала в лоб. – Но ты не человек. Или, может быть, не совсем человек.
Матильда обмякла в ее объятьях.
- Что мне теперь делать? – спросила он жалобно. – Меня сожгут? Это какое-то колдовство?
- Никто тебя не сожжет, но будь осторожна. - утешила ее графиня. – Если Бог создал таких, как твоя семья, значит, он сделал это с особой целью, не так ли? Не думаю, что это колдовство. Или же оно слишком древнее, чтобы мы о нем знали. Теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь научиться скрывать свое состояние.
- Я не понимаю… И ваш любовник, господин Штальмайер… Он ведь ищет ведьм, он найдет меня.
- О, не думай об этом: у него уже есть две ведьмы в застенках, - отмахнулась от ее слов графиня. – И если ему повезет, то он поймает добычу гораздо крупней.
- Добычу?
- Того волка, что преследует тебя. Я верю, что это некий ведьмак, причем хитроумный и расчетливый. Ни один настоящий зверь не будет с такой настойчивостью искать встречи с человеком.
Матильда сгорбилась под одеялом.
- Но зачем я ему? – ее рот сложился в горькой складке. - Мне лучше уйти от вас, - пробормотала она, одновременно и желая оказаться в одиночестве, и страшась, что графиня согласится с ней. – Если меня найдут, то вы окажетесь в опасности. Вдруг и вас объявят ведьмой?
- Не говори глупостей. Конечно, ты никуда не уйдешь. Сейчас принесут бульон, и я уложу тебя спать, а утром мы поговорим о том, что делать дальше. Ты ведь доверяешь мне, дитя?
- Я вас очень люблю, - неохотно призналась Матильда вместо ответа, краснея от стыда за свою несдержанность.
- Вот и славно, - графиня опять поцеловала ее в лоб и усадила назад на матрас. – Верь мне и не волнуйся ни о чем, хорошо?
Она строго взглянула на Матильду, и Матильда неожиданно успокоилась. Она страстно захотела, чтобы графиня действительно оказалась ее матерью, но так или иначе Матильда твердо знала: этой ночью ничего плохого больше не произойдет. И никогда, пока рядом с ней ее госпожа.
Глава двадцать вторая. Руди. Заботы
Суд над старухой прошел так, как Руди и ожидал. Она едва не скончалась под пытками, не сознавшись ни в чем, но это лишь укрепило веру судей в то, что старухе помогает не иначе как сам дьявол. По старому обычаю - после пыток огнем (к ее рукам три раза приложили раскаленный железный прут, и палач нарочно медлил, будто ему было неясно, появится или нет на коже ожог) и землей (на грудь старухе положили доску, на которую навалили камней; старческие кости хрупки, и Руди распорядился, чтобы вес груза не превышал вес ребенка семи лет, чтобы не раздавить Магде грудную клетку), старуху следовало испытать водой, однако после того, как целых две недели лил сильный дождь, река вышла из берегов, и к ней было невозможно подойти, чтобы совершить правосудие. Дождь залил подвалы тюремной башни, и обнаглевшие крысы перебрались в городской амбар, спасаясь от стихии. Двадцать восемь кошек-крысоловок оказались бессильны перед мириадами зубастых тварей, и большая часть зерна пропала.