- Останьтесь здесь, - приказал он стражникам у тяжелой клепаной железной двери, которая отворилась с большой натугой. – Мне нужно поговорить с ведьмой наедине.
Ворчливый стражник немедленно присел на лавку, всем своим видом показывая, что ему осточертела эта работа. Второй старательно зажег оплывшую свечу во втором фонаре, висевшем у него на поясе, захлопнул дверцу и передал его Руди, случайно мазнув копотью по белой манжете.
В башне было тихо, но эта тишина была обманчивой; толстые стены хорошо поглощали звуки, и можно было петь и декламировать стихи без страха быть услышанным. Руди знал об этом по опыту; несколько лет назад ему пришлось провести время в тюрьме. Он не слишком любил об этом вспоминать. Тюрьма совпала с тем временем, когда он потерял всех, кто был ему дорог, и когда он невольно вспоминал об этом, всякий раз на зубах точно хрустел песок. Он был тогда доверчивым дураком, который верил в то, что в жизни все устроено справедливо. Что ж, это оказалось не так, и лучше узнать истину позже, чем никогда.
Камеру, где сидела Магда, скорее можно было назвать нишей, так она была узка. Рули послышались голоса, когда он подошел к решетке, за которой мерцала лучина, воткнутая в щель между камнями, но внутри сидела одна лишь Магда. Старуха, медленно поднимая морщинистые руки, расчесывала частым гребнем седые волосы, потемневшие от сырости и грязи.
- А, это вы, - сказала она вместо приветствия, словно Руди был соседом, заглянувшим одолжить горшок заместо разбитого, и метнула на него непроницаемый взгляд, растянув рот в усмешке. – Простите, добрый господин, не могу сделать реверанс. После вашего приема у меня болят ноги. Да вы садитесь, коль найдете куда. Стоя о делах не разговаривают.
- Я слышал голоса, когда шел сюда, - сказал Руди. Здесь пахло шерстью и сыростью, гнилой соломой и нечистотами.
- О, это потому что я не привыкла к такому длительному отдыху, - сказала старуха, опять усмехаясь. – От скуки и безделья я разговариваю сама с собой.
- О чем же?
- Неужели вас интересуют бредни старой ведьмы? – вопросом на вопрос ответила Магда. – Или вы хотите добросовестно записать все мои слова, чтобы потом приколоть их к книге, куда собираете показания? Удобно, господин! Предлагаю вам пойти еще дальше и перестать вызывать свидетелей. Пусть заключенный сам доказывает свою невиновность! – она заткнула гребень за матерчатый пояс, пригладила волосы и разделила их на три пряди. Ее пальцы неожиданно быстро замелькали, пока она плела косу.
Руди поморщился. Старуха опять издевалась над ним.
- Я не враг вам, - сказал он. Магда хмыкнула. – Я все еще готов написать любому из ваших старых знакомых, чтобы они поручились за вас.
- Какое благородство! – воскликнула Магда с пылом, и он на миг поверил, что она говорит искренне. – Но чему же мне верить, господин? Вашим словам сейчас или тем, что вы произносили, когда я стояла перед вами и другими судьями? Не вы ли говорили, что можно продолжать пытку? Пресвятая Дева Мария, неужто нашего судью одолели бесы и заставляют его лукавить! Разве вы не боитесь оказаться в этом же подвале, а?
- Сатана создал вас женщиной и вкладывает вам в уста богохульные речи, - сквозь зубы процедил Руди.
- О, разумеется, вы бы предпочли пытать старика, а не старуху, чтобы успокоить остатки вашей совести. Могу вас утешить, скоро вы от них избавитесь и сможете, не мигнув глазом, жечь и вешать еретиков, кем бы они ни были.
Руди покачал головой. Переубеждать Магду было бесполезно.
- Ладно, оставим друзей, - сказал он устало. – Хотя я не пойму вашего упрямства. Я пришел рассказать о другом. Ваша внучка жива.
Он ожидал, что Магда ахнет, удивится или хотя бы переменится в лице, но старуха закинула косу за плечо и лишь протянула руку к лучинке, словно пыталась согреться.
- Что ж, это славно, - ответила она, будто ее вовсе это не волновало, и ее лицо, сморщенное от времени, страданий и пыток, показалось Руди маской, из тех, что любят носить венецианцы, чтобы сохранить инкогнито.
- Вам все равно? – спросил быстро Руди. – Это ваша внучка.
- Моей семье лучше без меня, - неожиданно тихо ответила Магда и неохотно отняла руку. Пламя потянулось следом за ней.
- Но вы даже не спросите, что с ней и где она, - Руди внимательно глядел на нее, но лицо старухи было бесстрастно. – Может быть, она в беде или тяжело больна… Да мало ли вещей на свете, которые могут случиться с человеком?
- Я успела вас узнать. Если бы Лене опять оказалась здесь… Если бы ей грозило увечье или смерть… Вы бы сейчас говорили иначе, - она закрыла глаза и замолчала, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону. Костяной гребешок за поясом блестел при свете огня, и Руди показалось, что кожа старухи сейчас такого же серо-желтого цвета. Магда не произносила ни слова, и ему даже померещилось, что она вовсе не дышит, но, когда он потянулся к ней, она вновь заговорила, но на этот раз из ее голоса ушла вся бравада.