- Принеси кофе, - велела графиня служанке, ожидавшей распоряжений у двери. – И к нему тот пирог с персиками, который прислали утром. Заодно проверь, готовы ли пирожные. Я подумала, что их можно украсить засахаренными веточками сирени, поэтому скажи экономке, что я велю выдать на кухню сахарную голову. – Служанка кивала при каждой паузе, будто это помогало ей легче запоминать сказанное, а затем выскользнула из комнаты.
- Глупая девочка, - совсем другим тоном сказала графиня. – Неужели ты считаешь себя злом?
- Из-за меня пропал наш дом, - произнесла Матильда. В глазах щипало от подступающих слез, и она пригубила вино, чтобы отсрочить плач. – И дед. Из-за моего непослушания.
- Ах, ерунда, - рассеянно отозвалась графиня. – Какое же это зло? Всякий человек делает глупости: и ребенок, и взрослый. Зачем винить себя? – она цепко взглянула на Матильду. – Я не узнаю в тебе той смелой и храброй девочки, которая так не хотела просить милостыню, что решила обокрасть придорожный трактир. Я вижу истощенную и бледную девочку, которая предпочитает замучить себя, потому что она сдалась и не хочет бороться.
- Я не сдалась, - быстро возразила Матильда. Ей казалось, что щеки у нее горячей раскаленной печи. - Что я могу, сидя здесь?
Вместо ответа графиня фон Дитценроде кусочком белого хлеба собрала подливу с тарелки, и даже это вышло у нее так красиво, что Матильда засмотрелась на ее движения. Служанка принесла поднос с кофейником, молочником и двумя серебряными чашками. Она быстро разлила дорогой и редкий напиток (до встречи с графиней Матильда понятия не имела о том, что на свете существуют подобные вещи): хозяйке больше кофе, Матильде – больше молока, и отошла в сторонку, прижимая поднос к груди.
- Пирог будет через четверть часа, госпожа, - сказала она. – Очаг сегодня плохо горит, и кухарке приходится то и дело разводить огонь.
Графиня холодно кивнула.
- Тогда иди и помоги ей, - велела она, и служанка затворила за собой дверь. Матильда глядела, как графиня размешивает молоко, и белизна исчезает в темной гуще.
- Я полагаю, - мягко сказала графиня фон Дитценроде, - что тот волк охотится за тобой не случайно. Говорят, если один оборотень убьет другого, то сможет вновь стать человеком.
Матильда моргнула.
- Правда? – глупо спросила она.
- Так говорят. Кроме того, в книге Бытия – об этом мне напомнил господин Штальмайер – есть строчка об одном из сыновей Иакова: «Беньямин – волк хищный, утром будет есть ловитву, а вечером делить добычу». Значит, оборотни произошли от людей и могут к людям вернуться.
- Он хочет убить меня?
- Вполне вероятно, - совершенно хладнокровно ответила графиня. – Поэтому тебе нужно нанести удар первой. Как жаль, что тебе пришлось столкнуться со злом в таком юном возрасте и брать на себя ношу, от которой может сломаться спина и у зрелого мужчина.
Подавленная Матильда промолчала. Аппетит у нее пропал, как только она представила, что ей нужно кого-то убить. Убийство было смертным грехом, правда, священник никогда не говорил про убийство тех, кто только притворяется человеком.
- Но как я справлюсь… - начала она и умолкла в сомнении. Она никак не могла поверить, что графиня предлагает ей настоящее дело, которое по плечу только настоящему благородному воину. Волк разорял невеликие стада, убивал людей и стал бичом крестьян, особенно после того, как его попытались затравить; Матильда помнила, как он силен и страшен, и стиснула зубы, чтобы ужас не выплеснулся наружу.
- Господин Штальмайер поможет тебе, - и первого упоминания имени этого человека Матильде было довольно, и она вспыхнула, как порох.
- Я его ненавижу, - выпалила Матильда. – Неужели мне не может помочь кто-то другой?
- Он знает, как травить волков.
- Таких, как я? Что если я стану… - она обернулась к дверям, чтобы убедиться в том, что никто их не подслушивает, и продолжила, значительно понизив голос, - если я обернусь в… - Матильда запнулась, не в силах выговорить это слово, и благоразумно опустила его, - на его глазах? Меня ведь тоже сожгут на костре? Почему он тогда не справится один?
- У него нет столь замечательного нюха. Ты можешь найти логово, а он сможет помочь убить его – вот и все. Ты ведь хотела понять, чего стоишь, разве нет? Что достойна своих предков? Разве не для этого ты каждый день фехтуешь как заправский дуэлянт?
- Я… - Матильда сглотнула неприятный комок в горле. Графиня фон Дитценроде смотрела в свою тарелку, и голос у нее звучал странно и глухо, словно она не до конца была уверена в том, что говорила. – Да, я хотела… Да…