Грива его седых волос была необычайно густой и пышной, а черные как смоль кустистые брови одни находили эффектными, другие — потешными. Мать Тары скончалась, когда дочери, невероятно избалованной любимице отца, исполнилось четырнадцать лет. Сэр Ллью счел за лучшее не жениться во второй раз.
— Гейб, дорогой, — сэр Ллью протянул руку с таким видом, словно никого в жизни не любил так горячо, как Макгира. — Рад тебя видеть. Я хочу, чтобы ты познакомился с Кристофером.
Макгир удивился:
— Я уже однажды встречался с ним в Вашингтоне, когда был там по делам. Он, верно, запамятовал.
— Вот и нет, — сэр Ллью жуликовато фыркнул. — Тогда ты писал о нем, уж точно, не очень приятные вещи. А, Хлоя. — Он одарил ее широкой улыбкой. — Чудесно выглядишь, дорогая. Ты тоже должна пойти с нами. Крис обожает хорошенькие лица.
— У вас ведь не только хорошенькое личико, — тихонько проговорил Макгир, обращаясь к Хлое, пока сэр Ллью стремительно вел их через холл в одну из комнат, которая была обставлена с такой роскошью, какую Хлое, пожалуй, не приходилось видеть. Правда, ей показалось, что в комнате могло быть вещей и поменьше. Когда сэр Ллью вошел, все гости, до того занятые беседой, мгновенно разошлись.
Кристофер Фриман уютно устроился на диване в окружении восхищенных слушателей. Ему было далеко за сорок, он не вышел ростом, однако был строен и франтовато одет. У него были густые белокурые волосы и острый, как бритва, взгляд серых глаз.
Рядом с ним на обитом парчой диване сидела женщина неопределенного возраста и необыкновенного очарования. Хлою она встретила откровенно враждебным взглядом.
Все были представлены друг другу. Макгир весьма удачно сострил, вспомнив их прежнюю встречу, и Фриман, будучи слишком богат, чтобы интересоваться чьим-то мнением, оценил остроту по достоинству. Хлою и Макгира пригласили присоединиться.
— Просто старайся казаться умной, милочка. — Женщина улыбнулась Хлое более терпимо, очевидно посчитав, что они с Макгиром представляют пару и что Хлоя, скорее всего, ни слова не поймет из разговора.
Однако Хлоя, хотя и не стремилась высовываться, смогла принять участие в беседе, которая включала споры о политике, незатейливые шутки и множество сплетен. Прошло примерно полчаса. Наконец Макгир, довольный, словно покончил с рабочим собранием, счел, что они могут расстаться с великим человеком.
— Боже, он нисколько не переменился, — с отвращением произнес Макгир. — Типичный прожектер. Не деловой человек.
— Он был очень мил с вами, — осмелилась заметить Хлоя.
— И с вами. — В глазах Макгира мелькнула злость.
— Похоже, он ценит оживленную беседу, а большинство его слушателей молчат, открыв рот. Должно быть, ему приятно, когда есть такой человек, как вы, достойный собеседник.
Макгир действительно не стеснялся высказывать собственное мнение и спорить с Фриманом. Хлоя не могла не признать, что критические замечания Габриэля были вполне разумны. Миром Кристофера Фримана были деньги. С реальной жизнью он давно потерял всякую связь.
Весь вечер Фриман не оставлял Хлою своим вниманием. Это было лестно, однако скоро Хлоя начала испытывать неловкость от его взгляда, устремленного на ее губы.
Макгир заметил это и отвел Хлою в сторону.
— Пожалуй, было бы лучше, Хлоя, если бы вы весь вечер не отходили от меня, — сказал он. На тихой и прохладной террасе, кроме них, никого не было.
— А не помешает ли мое присутствие Таре? — лукаво осведомилась она. Однако Макгир по-прежнему сердито смотрел на нее.
— С подобным человеком следует быть начеку.
— Габриэль, вы спятили, если полагаете, будто я заинтересовалась Кристофером Фриманом, — нежно проговорила она.
— Но он заинтересовался вами. Для него нет ничего увлекательнее охоты.
— Послушайте, я ценю вашу заботу, Габриэль, но давайте раз и навсегда договоримся: я сама способна постоять за себя.
— Не в должной мере. Я видел, — с грубоватой прямолинейностью ответил Макгир. — У Фримана себялюбие размером с небоскреб. Может получиться так, что он не поверит, будто недостаточно привлекателен для вас. Темно-синие глаза Хлои сверкнули:
— Несмотря на то, что годится мне в отцы?
— Хлоя, — вздохнул Макгир, — такие богачи, как Фриман, обычно получают то, что хотят. И не скрывают: чем моложе, тем лучше.
Он говорил искренне, поэтому Хлоя сказала еше нежнее:
— Габриэль, ну не надо так меня опекать. Вы заходите слишком далеко, а это на вас не похоже.
— Мне остается лишь молиться, чтобы вы оказались правы. — Он взглянул на нее как бы глазами Фримана. Перед ним стояла восхитительно прекрасная, желанная молодая женщина. Вряд ли Фриман легко сдастся.
— Я давно знаю Фримана, — сказал Габриэль. — Он гораздо хитрее, чем может вообразить себе такая молодая и неопытная девушка, как вы.
— Неопытная? — Хлоя упрямо наклонила голову. Уж не хочет ли он сказать, что у нее за всю жизнь не было ни одной любовной интрижки?
— Полагаю, вам известно, что я имею в виду, — проговорил он, видя, как ее прекрасное лицо заливается краской.
— Нет, мне неизвестно. Скажите же. — Она подошла к нему поближе.
— Хлоя, неужто и по этому поводу нам надо ссориться? — Он попытался улыбнуться, видя как задорно горят ее глаза.
— Верно. Вы мой босс, а не няня. И не нужно присматривать за мной.
Он расплылся в белозубой улыбке.
— Давайте вернемся, вы не против? Вижу, накрывают к ужину, а я вовсе не хочу перепоручать вас Фриману.
На этом все бы и кончилось, если бы Тара не намекнула Кристоферу, что он одержал победу, с чем Фриман, как истый себялюбец, самодовольно согласился. Однако он был удивлен тем, что Хлоя Каванах, красивая и интересная молодая женщина, вовсе не проявляла особой заинтересованности по отношению к нему. Более того, рядом с ней все время крутился этот верзила Макгир. Фриман чувствовал, что с ним стоит считаться. Макгир был первоклассным журналистом, пожалуй, несколько прямолинейным в поисках истины. А поскольку было очевидно, что Тара Уильямс без ума от него, Фриман не слишком поверил тому, что она говорила о Хлое.
Когда наконец Таре удалось отвлечь Макгира от Хлои, Фриман подошел к ней. На сей раз он вел себя осторожнее. У него в запасе всегда был какой-нибудь обходной маневр.
Ему показалось, что она клюнула на наживку. Они вдруг заговорили о его жизни. О том, как он обожал свою мать и как ненавидел отца; о том, как совершил свой первый серьезный проступок — сбежал с уроков, когда ему надоело слушать глупые разглагольствования учителей; о том, как он в двадцать четыре года заработал первый миллион; о своей первой женитьбе на веселой девчушке, которая, однако, не смогла принять его жизни в Соединенных Штатах. Он и не заметил, как стал давать интервью. Хлоя говорила мало, только время от времени подбрасывала наводящие вопросы. Он был очарован.
На другом конце комнаты Тара радовалась тому, что завладела Гейбом. Она считала его прекрасным собеседником, правда, ужасно замкнутым, на это делало его еще интереснее. Таре он понравился с первой встречи на обеде у ее отца, но она понимала, что придется немало потрудиться, чтобы поймать его в свои сети. Большинство ее подруг были уже замужем или, по крайней мере, помолвлены. И она твердо решила, что Гейбу Макгиру не улизнуть. Она просто не могла позволить себе подобной роскоши.
А Гейб с растущим раздражением думал, что ему вовсе не по душе этот вечер. Каждый раз, оборачиваясь, он видел чарующий профиль Хлои, освещенный стоявшим неподалеку светильником. Напротив, почти касаясь ее коленями, Фриман с улыбкой, оживленно и без умолку ей о чем-то рассказывал. Видно было, что ему хорошо в компании этой девушки. «Хлоя, — насмешливо подумал Макгир, — оказалась прекрасным интервьюером. Быть может, она охотится за материалом? Но Фриману-то нужно совсем другое».
Гейб взглянул на часы. Уже далеко за полночь. Вечер, конечно, затянется до рассвета, но не стоит ждать так долго.
Он подошел к Фриману и Хлое.