Я попытался качнуть головой в знак отрицания и едва не ухнул в забытье от пронзившей меня боли.
-Вот дурной, я же сказала, если не согласен, похлопай глазками, - бабулька неодобрительно покачала головой. - Ну, так, ежели не устал, слушай далее. Перво-наперво познакомится надобно. Как тебя зовут, я позже выведаю, а я Тихоновной прозываюсь, это ежели по батюшке, а ежели в миру - то Матрёна имечко, а так всё кому не лень Бабой-Ягой кличут, по профессии, значится. Сотоварищ мой разлюбезный, дядька Леший, Степанычем по отечеству нарекается, а как зовут, он уже и сам не помнит. Кикимра Еремеевна - это соседка моя, что в изумрудных топях на болоте трясинном живет. Кот-баюн, тот ещё охламон, только и делает по местным урочищам бродит да деток малых стращает, Ништяком Палычем Гадским себя величает. Волкодлаки, что за тобой в ночи приударили, да упыри местные - безымённые, одно слово - нечисть. - Она поправила платочек и надолго задумалась, а когда начала говорить снова, в голосе ее послышались тревожные нотки. - Но это всё так, к слову, для начала разговору значит, но вот что мне спокою не дает: кому в нашем мире про тебя ведомо-то? Кто ж на тебя Лешалых людей (по-вашему, по мирскому, разбойников) с их стрелами калеными науськал? Да и волкодлаки опять- таки не просто так по твоему следу охоту вели. О-хо-хо, непросто... Ну, да ладно, и хватит на сегодня, вот поправишься, тогда ещё побалакаем. - Старушка решительно встала, одернула передник и, беззвучно шевеля губами, спорым шагом вышла за дверь. Я остался один. И в полной тишине, воцарившейся после стремительного ухода моей благодетельницы, постарался переваривать услышанное. Баба-Яга, леший, кот-баюн, упыри, волкодлаки... Бог ты мой, толи я сошел с ума, толи брежу, толи всё так и есть? Если это правда, то... Не всякий разум выдержит такое. Время шло, я и так и так раскладывал факты, пытаясь сложить из них стройную теорию. И, увы, ничего путного у меня не вышло. Но, странное дело, за этими раздумьями я не заметил, как в моей голове прояснилось, и я отчетливо вспомнил кто я, где жил, чем занимался... А надо сказать, моё прошлое оказалось весьма и весьма интересным. Оно, прорвав пелену, укрывшую мою память пологом забвения, расправило крылья воспоминаний и единым мигом пронеслось в моей голове. Всё произошло так неожиданно, словно некто дёрнул нить прожитой жизни, закрученную в тугой клубок памяти. И тот, размотавшись, открыл мне самого себя: детство, юность, служба в Армии, Афганистан, спецназ ГРУ. Первая командировка в Чечню. Отъезд во вторую... И всё... На этом воспоминания обрывались... Дальше я не помнил, и если честно, то почему-то даже не хотел вспоминать, будто за этим таилось нечто такое, что я интуитивно стремился забыть. Когда калейдоскоп воспоминаний промчался, словно скорый поезд, оставив лишь призрачно качающийся последний вагон и перестук колёс, эхом отдающий в висках, я закрыл глаза. Неимоверная усталость накатила на моё тело, и я снова погрузился в бесконечные путы до остервенения надоевшего мне сна.
... -Брр, - дрожь так и пробирает, вылезать из-под плащ-палатки не хочется. -А-а- а, где наша не пропадала, плащ-палатку в сторону, ать-два. Рука, держащая автомат, закостенела, ни фига не слушается. Блин, как же тяжко подниматься на затекшие ноги... Мать, мать моя женщина. Всё-таки что бы я себе не твердил, а возраст есть возраст. Старая закваска пока еще позволяет давать фору молодежи, но... Впрочем, что это я прибедняюсь?! Мы еще о-го-го.
Рогозов, повернув голову в мою сторону, недоумённо поднял брови, но ничего не спросил. А что спрашивать? Ясно, что далеко не уйду. Так что, дорогой, сиди дальше, наблюдай, а я погуляю. Делаю ему ручкой и ухожу. Рогоз всё понял, отвернулся, вперил свои очи в изрядно опостылевшую ленту дороги и затаился. Бди, бди.
Блин, разгрузка съехала на бок. Поправить её- секундное дело. Но,как выясняется, сдвинуть её непослушными руками не так-то просто. Фу, поправил. Выползаю наверх почти на карачках, а что делать? Кустики невысокие, а противника хоть и не видно, но кто его знает, где он бродит: может вон за той полянкой или на той сопочке? Поди угадай, не будешь же проверять. А то проверишь на свою шею. Теперь тихой сапой в лесочек.
Ну, вот теперь можно и распрямиться. Чав-чав, насыщенная влагой земля мягко пружинит. Прохлада ба..ба..ба..бодрит. Автомат привычно оттягивает руку. Вот только подствольника не хватает. Но да ладно, первое Б/З* в этом годе, чай обойдемся без него, к тому же сегодня уже "крайний"* день. К обеду будем в ПВД. ПВД - это пункт временной дислокации, живем мы там. Ну, надо же! Над головой, направляясь куда-то на юго-восток, прошелестел снаряд, а вот и звук орудийного выстрела. Это морпехи долбят из самоходки. Интересно, по цели или так, на всякий случай? Снаряд улетел далеко, отзвук разрыва едва слышен. Но для нас чем дальше, тем лучше. Рвущиеся под боком - зрелище не из приятных. А где же наши доблестные радисты? Ага, вон они, притаились под кустиком. И лишь едва видная на фоне ствола дерева антенна, одинокой стрелой утекая ввысь, выдает их присутствие. Сами радисты в предрассветном мареве как два бугорка. Так, так, а где командор? Командора не видно, похоже, всё еще спит. Да бог с ним, пусть спит. Мне он пока, слава богу, не нужен. По-тихому подбираюсь к радистам.
-Что там у нас? - садясь на корточки, спрашиваю у стучащего зубами, но, тем не менее, деловито отключающего радиостанцию рядового Косимова.
-Для нас что-нибудь есть? - переспрашиваю я, поняв, что из-за наушников он не расслышал моего заданного тихим шёпотом вопроса. Косимов не в силах что-либо произнести, словно китайский болванчик несколько раз подряд кивает, затем суетливо лезет за пазуху. Едва заметная улыбка кривит его губы, он зябко передёргивает плечами и дрожащей рукой протягивает мне новый, но уже слегка потрёпанный блокнот. Отвечать, щелкая зубами, ему явно не хочется, ждать, пока я закончу чтение и верну блокнот, тем более, и он с головой зарывается в промокшую, но все еще мало-мальски держащую тепло плащ-палатку.
В лесу царит полумрак. Солнце, пробирающееся вверх где-то далеко на востоке, никак не может пробить густую завесу тумана и вязкую патоку нависающих над землей облаков. Написанное видится с трудом. Итак, что тут новенького? - неровные буквы, начертанные синей пастой на белом листе бумаги, кажутся черными. Их корявые завитушки переплетаются, словно сказочные эльфийские руны. Не Косимов, а прямо-таки Кирдан Корабел* или как его там? Да черт с ним. (Надеюсь, великий сказочник меня простит). Нда. Разобрать по буквам эти иероглифы невозможно, но понять написанное - запросто. Оно и нацарапано- то всего ничего: короткий приказ об эвакуации и цифры: время и координаты. Всё. Значит, сегодня уходим. Собственно, как и предполагалось, но до заданного квадрата чапать и чапать. Я пытаюсь вспомнить карту. Тщётно. Линии подъёмов и спусков перемещаются в моей голове, ориентиры расползлись по сторонам, короче- каша. Пойду будить лейтенанта, будем поглядеть, как нам топать. Да кстати, блокнотик-то нашему "первопечатнику" надо отдать.
На моё: "Держи", - из-под плащ-палатки высовывается озадаченная морда радиста, с минуту Косимов таращится на протянутый ему блокнот. Только затем до него доходит, что к чему. Он стремительно, словно лягушка языком, сгребает рукой свой "бортовой журнал" и снова исчезает под плащ-палаткой. Прямо черепаха под панцирем, а не радист.
Лес. Чеченский лес. Лес это хорошо - когда на пикнике, а на войне, тем более на такой, приятного мало. Под ногой предательски трещит небольшой сучок, екарный бабай! Стараюсь идти осторожнее. Пройти по этому лесу и не наступить на сухую валежину почти невозможно, хотя как идти... Ага, во-на-на наша лейтенанта, только ноги из-под пончо торчат. Спит себе и в ус не дует. Правда у него и усов-то нет, только трехдневная щетина, зато какая - любой ежик позавидует. С этой щетиной да еще в его панамке вылитый "чех". Вот увидел бы такого, не задумываясь поливать бы начал... Из чего?! Ну не из лейки же... Одно радует- что, пожалуй, чехи его не убьют, а вот свои могут...