— Видимо, замок заклинило.
— И давно?
— Сегодня утром еще был в норме.
— Что же случилось за это время?
— Расплавился на солнце… Честное слово, товарищи, не знаю, что с ним. Не ломать же машину.
— Да, ломать не будем. Придется вам проехать в отделение.
— С какой стати?
— У меня есть все основания предположить, что вы угнали эту машину.
— Вы смотрели документы и убедились, что они в порядке, — обалдел Соловьев.
— Меня еще никто не убедил в том, что документы — не липовые. Вот и здесь сверху красочкой кто-то умело подработал. Хотя, не спорю, выглядят как настоящие!
Соловьев тяжело вздохнул, осознавая, что Корнеев вцепился в него мертвой хваткой всеми своими тигровыми когтями.
— Эвакуатор вызывать, товарищ капитан? — быстро смекнул инспектор Бусько.
— Зачем же? Мы и так с ветерком доедем… на «Волге». Тем более, пора освободить территорию, вот-вот проснутся сорванцы и с недюжинной силой, подобно крошечным муравьям, облепят «Волгу», как детскую горку. Заводи машину! — властно скомандовал Корнеев и уселся на пассажирское место.
В отделении милиции непослушный багажник «Волги» осторожно вскрыли отмычкой, на днях экспроприированной у бывалого уголовного элемента. Взорам капитана Корнеева, инспектора Бусько, еще парочки милиционеров, словно пчелы, слетевшихся на устойчивый хмельной запах, и присутствующих понятых (по случаю жалобы на громких соседей пригодились два забредших пенсионера) предстали поливочные шланги вперемешку с огромными, литров на 50, прочными полиэтиленовыми пакетами. Мешки казались такими огромными, будь они черного цвета, использовать такую тару лучше всего было бы для перевозки трупов. И прежде, чем учинять допрос излучающему рационально обоснованное спокойствие Соловьеву, Корнеев отправил все содержимое багажника на экспертизу. Очень скоро опытный в хмельных вопросах эксперт-криминалист Евгений Грищенко вынес свой трезвый вердикт: багажник со змейкой поливочных шлангов — и есть тот самый источник запаха. Спиртосодержащая жидкость — водка… Не самопальная, заводская… по самому настоящему ГОСТу.
— Не проясните, товарищ Соловьев, почему из ваших шлангов и пакетов так навязчиво тянет водкой? — поинтересовался на последовавшем допросе капитан Корнеев у владельца «Волги».
— Проводил обеззараживание дачного инвентаря, — Соловьев невозмутимо поправил расстегнувшуюся золотую запонку на белоснежной синтетической рубахе.
— И где?
— Что где?
— Дача?
— Какая дача?
— На которой вы проводили обеззараживание?
— А… в Вишневке. Недалеко от города…
— Вы в таком виде этим занимались? — довольно топорно намекнул Корнеев на щеголеватый вид задержанного.
— Зачем? Я переоделся…
— Увлекаетесь земледелием?
— Почему нет? Люблю ромашки, помидорчики…
— Сколько соток?
— Где?
— На даче?
— Четыре…
— Не разгуляешься с помидорчиками…
— Это верно… Но больше не дают, даже по большому блату и заслугам… И то не мне, а моей теще…
Корнеев был уверен, что происхождение водки в поливочном шланге нечистое. Но не трупы же, в самом деле, этот нахальный самоуверенный спортсмен в них перевозил, однако докопаться до истины пока не получалось.
— Уведите! — приказал капитан, уткнувшись в заполнение протокола.
— За что? За поливочные шланги или угон моей «Волги»? — ехидно парировал невозмутимый задержанный.
— Гражданин Соловьев, вы не арестованы, а пока только задержаны на трое суток, а там посмотрим…
Санаторий
Морозной ночью в темном сыром бараке при свете маленькой свечки в жестяной банке Гришка Федоров по кличке Федор в сотый раз строчил кассационную жалобу прокурору. Нанесенная обида, высказанная в неровных строчках разнокалиберных букв, нет-нет, а начинала душить и выливаться в виде горьких слез, заливая клетчатый листок тетради так, что слова, написанные чернильным карандашом, расплывались и превращались в неразборчивые каракули. И тогда Гришка снова комкал мокрый листок, бросал на глиняный пол, на время успокаивался и брался за новый. А когда добирался до сути, глухие рыдания вновь накатывали и создавали тот же эффект расплывчатой тетрадной мокроты.