— Плывем! — закричал Юра. — Как рыба плывем!
Глава пятая
1
Алексей Архипович шагал вдоль залитого солнцем гребня Ключ-камня. Бритый шар его головы сделался уже почти бурым; старенькая парусиновая кепка, туго натянутая на макушку, каждый день светлела по сравнению с головой все больше. В брезентовых штанах, заправленных в сапоги, в просторной клетчатой рубахе с засученными рукавами Кузьминых совсем уже не походил на ученого мужа, его трудно было отличить от рабочих отряда.
Вдали показался техник-магнитометрист, сосредоточенно и медленно двигавшийся меж валунов. Профессор нагнал его и скосил внимательный взгляд на вздрагивающие стрелки прибора, на записи отметок:
— Ну, и как оно?
— Интересные отметки, Алексей Архипович. В меридиональном направлении резко увеличиваются к вершине горы. Правда, потом почему-то снижаются.
— Угу, угу! — Профессор молвил это так, будто иного ответа и не ждал. — Отметки через пятьдесят метров? А вот в этом месте, — он отчеркнул карандашом рядок цифр в записях, — ты мне построй график через двадцать пять метров. Ясно? Ну, шагай. Я на седьмой шурф.
Работа на Ключ-камне шла уже полным, ровным ходом. Кузьминых умел сделать так, что впустую не тратилось ни одного часа. Он был требователен и неутомим. С утра профессор уходил вместе с рабочими, целый день лазал по горному массиву, и два коллектора едва справлялись с теми образцами, которые он отбирал. По вечерам он просматривал и обрабатывал показания магнитометрической съемки, подолгу сидел над записями.
Жил Кузьминых в довольно просторной четырехместной палатке, в которой лежали два спальных мешка — его и Степана Крутоярова, были собраны инструмент и приборы да стоял сколоченный на скорую руку грубый стол. Лагерь засыпал, а в «штабной» палатке еще долго горел фонарь, сопел над вычислениями Алексей Архипович и ворчливо бранился Степан: он считал, что профессор может просто-напросто загубить себя непосильным трудом. Алексей Архипович к этому ворчанию привык, но иногда все же огрызался:
— Хватит бубнить! Не нравится — на вот, садись на мое место, посиди.
— «Садись»! Не надо было Пушкарева-то отправлять на Вангур, вот и спали бы спокойно.
— Кого же надо было отправлять? Тебя, что ли?
— Ну, от меня толку мало.
— Вот и помалкивай.
— Как же помалкивать!.. Завтра-то подыматься чуть свет.
— Слушай, Степан, — свирепел Кузьминых, — я тебя к костру спать отправлю!.. Удивляюсь, как с таким ворчуном жена живет! Я бы не стерпел.
Степан бурчал что-то, потом задремывал, а открыв глаза, вновь видел своего старого товарища и начальника склонившимся над расчетами.
— Вот ведь пропасть! Вся палатка керосинным духом пропахла! И верно, к костру надо перебираться.
— Угу, угу, — соглашался Алексей Архипович, не отрываясь от бумаг.
Степан кряхтел, переворачивался на другой бок и, натянув клапан спального мешка на голову, все же засыпал, чтобы наутро подняться пораньше и хоть в чем-нибудь заменить Алексея Архиповича…
Кузьминых подошел к одному из шурфов. Двое рабочих, сидя на отвале, курили.
— Ну, и как оно? — С ходу профессор полез в шурф.
— Теплая, Алексей Архипыч, работка.
— Хм! — Кузьминых придирчиво осматривал шурф. — Теплая. Мы в прежние времена, бывало… Дай-ка.
Он деловито протянул руку к кирке и принялся орудовать ею так, что здоровенные парни, уже привыкшие к этому инструменту, восхищенно закрутили головами: вот это профессор!
— Стоп! — заметив что-то, сказал сам себе Алексей Архипович, присел на корточки и начал внимательно рассматривать шурф. Наконец он поднял голову; по глазам было видно: доволен человек.
— Что, Алексей Архипыч, добрые приметы порода кажет?
— Ничего! Мы сюда еще экскаваторы притащим, — не прямо отвечая на вопрос, заверил профессор.
Вечером разбирались в образцах. Коллекторы маркировали минералы: один пятнал их разведенными на ацетоне белилами, другой ставил на пятнышках номера. Профессор определял образец и его судьбу, Наташа под его диктовку вела запись в журнале наблюдений, техник-магнитометрист готовил этикетки, Степан заворачивал их вместе с образцами в бумагу, другой рабочий нумеровал свертки. В общем, работы хватало.
Рассматривая образцы, Алексей Архипович тихонько напевал без слов «Наш паровоз, вперед лети!..»
— Триста шестьдесят три — титанит. Шлифовка. — Отложив образец в сторону Степана, профессор взял следующий. — Триста шестьдесят… какой там?.. четыре — метаморфизованный ильменит. На спектральный анализ… Что, усталость берет? — Он заметил, что Наташа с усилием сжимает и разжимает пальцы.