— Не советую заострять внимание.
— А?! — Осипов едва не упал, услышав голос прямо у себя за спиной.
Он с трудом удержал равновесие при попытке развернуться прямо на ходу.
— Не заостряй внимание, глупая ты голова.
Позади, неведомо откуда, возник Фёдор. Выглядел он поистине страшно: тощий, с мёртвыми глазами, отвратительными буграми на облысевшем черепе, и синими пятнами, покрывавшими всё его тело. Из одежды на нём была лишь длинная, изодранная тельняшка. Таким своего друга Геннадий никогда ещё не видел.
— Ты, ты ведь умер, тебя нет, — тихонько пятясь назад, бубнил Осипов. — Почему ты здесь? Почему ты лысый? Почему голый? Почему выглядишь как мертвец? Почему я вообще тебя вижу, твою мать?! Я сошёл с ума, да? Ответь мне, ответь!
— Обстановка не стабильна. Не заостряй внимание, — без интонации ответил Фёдор. — Даже на мне.
— Какого…
Руки Фёдора начали удлиняться, пока не достигли пола. Он принялся как-то странно подпрыгивать на месте, размахивая гипертрофированными передними конечностями, стуча кулаками по полу и стенам, сопровождая эти удары обезьяньим повизгиванием. Затем, его ноги с треском выгнулись в обратную сторону, как у кузнечика. Перекувыркнувшись через голову, новоиспечённый монстр помчался прочь по коридору, цепляясь за стены, и не касаясь при этом пола.
Шокированный увиденным до предела, Геннадий Осипов метнулся к каюте, но перепутал двери, и по ошибке открыл соседнюю, в которой когда-то жили Вовка и Настя. Как только дверь приоткрылась, из неё высунулась окровавленная рожа, которая пронзительно заверещала прямо ему в лицо. Спешно захлопнув дверь, Гена отскочил назад, и тут же споткнулся обо что-то. Этим препятствием оказались чьи-то высохшие останки. Пинком оттолкнув жуткий остов подальше от себя, вжавшийся спиной в стену, капитан озирался по сторонам, понимая, что весь коридор видоизменился. Всё вокруг было забрызгано застаревшими пятнами крови, въевшимися в потолок, стены и ковровую дорожку. Весь пол был завален драным тряпьём, и обглоданными костями, вперемешку с высохшими ошмётками перегнившего мяса.
Лампа над головой вдруг замерцала. Быстро подняв голову, Осипов увидел желеобразное человеческое лицо, плавающее внутри плафона, и заполнившее его целиком. Лицо нахмурилось, мелькнуло лампой, и с бульканьем произнесло:
— Тебе же сказали, не заостряй!
— Я. У меня… — Геннадий схватился за голову. — Боже, да что же это творится?!
— Этот корабль не сдвинется с места, — пробулькало лицо из плафона, расплываясь в кляксу. — Он застрял на куполе огромной медузы. Займи место в каюте. Займи. Эти идут за тобой.
Лампы начали гаснуть одновременно с двух концов коридора. Вместе с темнотой, на капитана надвигалось что-то страшное, невидимое, сжимающее его с обеих сторон чёрными тисками. Оттолкнувшись от стены, он вскочил с пола, и, рванув дверь пятьдесят четвёртой каюты, буквально влетел в неё, прежде чем тьма успела полностью овладеть коридором.
Молниеносно закрыв замок, Гена бросился подальше от двери, на карачках прошмыгнул между койками, и тут же нырнул под стол, успев схватить с него нож. Трясясь всем телом, он смотрел, как в щели под дверью то загорается, то вновь гаснет свет. Слушал, как кто-то бегает туда-сюда по коридору. Задерживал дыхание, когда кто-то останавливался за дверью, топтался на одном месте, и принюхивался с шумным сопением.
Сверху, в окно, кто-то монотонно постукивал, то ли клювом, то ли когтем. Было страшно. Очень страшно. Гена то и дело косился на Ольгину руку, свисавшую с койки. Пальцы девушки мелко подрагивали, время от времени, и капитан молился, чтобы она не проснулась, и не зашевелилась, выдав своё местонахождение осаждавшим их тварям. Казалось, что это никогда не закончится. А ведь ночь ещё только начиналась.
— Спасибо, что познакомила меня со своим миром. Но, как говорится, пора и честь знать. Предлагаю вернуться в мою «заоблачную высь», и там продолжить нашу беседу, — выдвинул предложение Кирилл.
— С удовольствием, — согласилась Ольга, после чего её мир тут же начал видоизменяться, вновь принимая обличие небесного пространства, заполненного разрозненными, пушистыми, кучевыми облаками.
— Давай теперь прогуляемся по моему миру. Здесь есть немало интересных мест, которые я бы хотел тебе показать.
— Прости, но мне некогда прогуливаться. Мне нужно отыскать ключ к спасению. Я не могу вернуться, пока хоть что-то не узнаю, хоть какую-то полезную информацию, способную нам помочь. Наша яхта утонула. Мы остались вдвоём на заброшенном корабле, где-то в Чёрном море. Остальные мои спутники погибли. Но и наши дни тоже сочтены. Если мы не придумаем ничего в ближайшие часы, то завтрашний день станет для нас последним. Должен же быть какой-то выход из этой сумеречной ловушки?
— Безусловно, должен. Но я, правда, не знаю, почему вы не можете выбраться в реальность. На мой взгляд, так нет ничего проще.
— Это действительно легко, если реальность, в которую ты возвращаешься, не является замкнутым «карманным» измерением, которое лишь имитирует реальность, но на деле же вовсе ею не является.
— Во всё это верится с очень большим трудом. Я никогда не слышал о том, чтобы люди попадали в подобные западни. Это определённо нетипичный случай. Даже не знаю, что тебе посоветовать.
— Неужели ты вообще ничем не можешь мне помочь?! Ты — моя единственная связь с настоящей реальностью.
— Но я не могу вытащить тебя в, как ты говоришь, настоящую реальность, по той простой причине, что здесь нельзя вот так банально взяться за руки, и очнуться вместе. Ты опять вернёшься в свою фальшивую реальность — на корабле, а я проснусь в обрыдлой больничной палате города Новосибирска. Я не знаю, как выбираться из сумеречных ловушек, опять же, потому, что сам в них ещё ни разу не попадал. Даже не слышал про них ничего. От тебя — впервые.
— Но… Но ведь можно же как-то использовать эту возможность. Ведь ты свободен, в отличие от меня. У тебя есть контакт с реальностью. Используй его, чтобы спасти нас.
— Рад бы. Но как? Ты считаешь, что мне поверят, если я вдруг начну говорить о каком-то корабле, затерявшемся где-то посреди Чёрного моря, и о людях, которые заперты на нём, и ждут помощи. Допустим, мне удастся до кого-то докричаться, но в этом всё равно не будет никакого смысла, если информация лишена чётких сведений. Ты знаешь координаты этого корабля? Нет. Тогда как мне обозначить ваше местоположение? То же самое, что тыкать пальцем в небо.
— Ты можешь хотя бы связаться с моей мамой? Передать ей, что… Что я жива. Пока ещё жива.
— А как мне объяснить ей, откуда я узнал об этом?
— Не важно, что ты будешь объяснять! Главное, что она узнает!
Взрывоподобный гром, внезапно расколовший небеса, свалил их обоих с ног. Поднявшийся неведомо откуда ветер, принялся гонять облака по кругу, отрывая от них большие клочья.
— Вторжение! — простонал Кирилл, схватившись за голову, и тут же лишился чувств.
— Хо! Хо! Хо! — неслось сверху беспощадное уханье.
Ольга подняла глаза, и увидела расширяющееся алое пятно, постепенно пожиравшее небо. Увеличиваясь в размерах, пятно всасывало в себя пространство, искажая его, как бы растягивая, точно пытаясь порвать мир, и втянуть его внутрь по кускам. Ситуация ухудшалась с каждой секундой. Быстро вернув самообладание, Вершинина принялась трясти Кирилла, и хлестать его по щекам.
— Очнись, Кирилл! Твой мир рушится! Помоги остановить Хо!
Придя в себя, Кирилл тут же скорчил страшную гримасу, и вновь схватился за голову.
— Бошка-а-а ра-а-аска-алывается. Что-о со мно-ой?
— Поднимайся! Время не терпит! Оно вот-вот проникнет сюда!
— Не выйдет. Не позволю.
Всё ещё держась одной рукой за лоб, Кирилл приподнялся, и вытянул вторую руку навстречу расширяющемуся кровавому знамению.
— Прочь! Пошёл прочь!!!
Последовала яркая вспышка, и парень откинулся назад, опрокинувшись на спину, точно отброшенный неведомой силой. Сразу же всё прекратилось, будто бы от заклинания. Ветер улёгся, облака спокойно зависли на своих местах. Солнце вновь засияло ярко и приветливо. На том месте, где только что зияло прожорливое пятно, теперь недвижимо и монументально пребывала большая печать, выполненная в виде серебряных ворот, запертых на массивный золотой замок.