— После того, как затих голос последнего человека, на корабле воцарилась странная тишина. Как будто все монстры, включая Хо, насытившись, покинули его. В какой-то момент я начал в это верить. Но вскоре понял, что кошмар для меня ещё только начинается. Завершив свою кровавую оргию, Хо начало потихоньку подбираться ко мне. Сперва оно никак себя не проявляло. Скорее всего, вело обычное наблюдение. Запасы продуктов в моей каюте исчерпались уже на третий день. Благо, мой сосед-коробейник привык путешествовать с размахом, и набрал провизии, как будто для похода на Северный полюс. Ему-то еда уже не требовалась, а мне этот запас позволил продержаться до конца недели. Бутылка водки, обнаруженная в его багаже, весьма пригодилась для снятия нервного перенапряжения. Но потом закончились продукты и у моего соседа. Я уже приготовился к тому, что меня ожидает мучительная смерть от жажды, хотя, по правде говоря, всё ещё лелеял надежду на то, что меня спасут. И вот тут, проснувшись однажды утром, я обнаружил у себя на столе какой-то свёрток. Как он попал ко мне в каюту — было совершенно непонятно, но в нём оказалась какая-то нехитрая снедь, и бутыль минеральной воды. Вот таким образом, с этого дня меня начали подкармливать, как подопытного кролика. Хо делало это, разумеется, не по доброте душевной. Моя преждевременная смерть была не в его интересах. Я не мог убежать, не мог спрятаться, не мог даже умереть. А оно появлялось каждую ночь. Каждую проклятую ночь!!! Я и сейчас помню нашу первую встречу. Первый кошмар приснился мне через три дня после того, как я остался последним человеком на опустевшей «Эвридике». Тогда мне ещё не была известна природа этого сна, да я об этом и не задумывался, постаравшись забыть страшный сон, как неприятную бессмыслицу. Но на следующую ночь кошмар повторился. Вернее, он был уже другим, но суть его оставалась прежней. Что-то упорно пыталось вскрыть мой разум как консервную банку. Наводняло мысли самыми изощрёнными страхами. Издевалось… Кх…
— Тебе тяжело говорить об этом? Давай остановимся?
— В ту ночь я, во что бы то ни стало, решил поймать его с поличным. Оно должно было принести мне еду в очередной раз. Оно никогда не нарушало своей периодичности. Действовало как автомат. Я не смоневался, что в ту самую ночь оно должно было появиться! Должно было, чёрт побери! И я ждал. Жда-ал его! Лежал, и притворялся спящим. А сам вслушивался в каждый шорох, в каждый шелест. Мне было страшно. Так страшно, что ты и представить себе не можешь. Но я ждал. Я хотел увидеть его. И вот, что-то зашевелилось в темноте. Я приоткрыл глаза, и тут же заметил, как дверная ручка медленно поворачивается. Дверь, которая была намертво заблокирована, теперь открывалась. Она открывалась, представляешь?! Хо открывало её не полностью. Оно создавало щель, достаточную лишь для того, чтобы сквозь неё можно было протащить пакет с продуктами. Ему же самому не требовалось даже и такой щели. Ведь оно умело протекать сквозь любые, даже самые узкие отверстия, как вода. Навскидку, я сразу же определил, что мне не удастся протиснуться в эту щёлку. Однако, сознание упорно не желало с этим мириться. Мне хотелось только одного — вырваться из заточения. Это безумное желание было выше осмотрительности! Тогда я вскочил с кровати, и ринулся вперёд, очертя голову. Но тут… Мне на встречу…
— Женя.
— Я был ослеплён светом его глаз. Оно остановило меня, и отбросило назад, даже не прикоснувшись. Сразу мне не удалось его рассмотреть. Я видел только глаза. Только глаза.
— Женя, хватит!
— Я больше не хочу! Пожалуйста! Пожалуйста!!! Не надо!!!
— Остановись! Я приказываю! — закричала Ольга, не зная, что ещё противопоставить лавинообразно нараставшей истерике Евгения.
Мечущиеся потоки бредовых воспоминаний тут же прекратились, и растаяли в сумраке, который, в свою очередь, всосали в себя пористые серые стены замкнутого кубического помещения. В углу Ольга увидела сгорбившегося Женю, который сидел на полу, уткнувшись лбом в колени. Посреди пространственного куба возвышался вращающийся стол, чьи ножки не касались пола. Он освещался тусклой лампочкой, светившей под потолком.
— Эй. Ты как? — позвала приятеля Ольга.
— Нормально, — ответил тот себе в колени.
— Что-то непохоже.
Девушка подошла к столу, и принялась рассматривать предметы, произвольно разложенные на нём. Там были: Мотоциклетный шлем, белая роза, красный рак, рыбацкий поплавок, оловянная фигурка дракона, и ещё несколько разнообразных предметов, не имевших между собой никакой связи.
— Где мы?
— У сокровенных врат.
— Врат? Куда?
— В эндосферное подпространство. Мой последний аргумент.
— Эндосферное? Не мог бы ты выражаться попроще?
— Куда уж проще? «Экто» — снаружи, «эндо» — внутри. Эндосфера — внутреннее пространство. Чего тут непонятного? Врата ведут внутрь — в раку моей души.
— Может быть тебе всё это кажется столь простым, и само собой разумеющимся, но не забывай, что я впервые столкнулась со всей этой запредельщиной. Не делай из меня дуру, запутывая своими хитроумными формулировками. Какие ещё врата? Я не вижу здесь никаких врат.
— Не всякий может их увидеть. Тогда бы они не были сокровенными. Вот, смотри.
Подняв руку, Евгений начертил пальцем в воздухе какой-то символ, который засиял золотистыми сверкающими блёстками, и полетел по воздуху к противоположной стене. Достигнув стены, золотой иероглиф выплеснулся на неё, стекая вниз расползающимися огненными линиями, которые упорядоченно нарисовали светящуюся дверь.
— Па-бам, — пропел Евгений.
— Красиво. И что дальше? Врата появились. Хотя, если честно, то они больше похожи на обычную дверь. И она закрыта.
— Для того, чтобы открыть врата, нужен пароль. Это слово является образцом всего сущего.
Из стены, рядом с Ольгой выдвинулась длинная полка с подсвеченными ложбинками.
— Нужно выложить особые предметы в определённом порядке. Так, чтобы они слагали пароль. Предмет отождествляет суть. Суть — обозначается литерой. Из букв складывается слово, открывающее дверь.
— Мне некогда корпеть над головоломками.
— Знаю. Я скажу тебе последовательность. Выкладывай предметы строго по очереди. Итак. Очки символизируют познание. Буква «П». Поплавок символизирует азарт. Буква «А». Рак символизирует размеренность. Буква «Р». Клубок шерстяных ниток символизирует архаичность. Буква «А». Дракон символизирует древность. Буква «Д». Самолёт символизирует изобретательность. Буква «И». Шлем мотоциклиста символизирует гонку. Буква «Г». Роза символизирует манеры. Буква «М». И, наконец, монета, символизирует ассигнование. Буква «А».
— Получилось слово… «Парадигма»? — Ольга положила монету в последнее углубление на полке.
Евгений с улыбкой кивнул. Дверь вспыхнула, и бесшумно отворилась. Помещение тут же наполнилось свежим бодрящим воздухом.
— Что ты приготовил на этот раз? — спросила Ольга.
— Войди. И сама увидишь.
— Надеюсь, что сегодня никуда падать не придётся.
С этими словами она подошла к двери, и осторожно выглянула наружу. За дверью простиралось гладкое поле, покрытое фиолетовым песком. Над головой раскинулось бледно-голубое небо, лишённое облаков. Более в этом пустынном мире ничего не было. Напрасно Ольга ожидала подвоха, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь на безупречно-чистом горизонте.
— Что это за место?
— Вместилище. Светоч начала и конца. Отсюда все выходят, и сюда же все возвращаются.
— Так значит, это — самое священное место? Но здесь же ничего нет.
— Почему нет? А как же я?
Оля обернулась, и вопросительно посмотрела на Евгения, который стоял позади неё, спрятав руки в карманы.
— Ты?
— Ну, да. Разве этого мало?
— Но, я думала…
— Думала увидеть здесь что-то необычное? Какой-то очередной иллюзорный мир? Нет-нет, солнце моё, в этот раз никаких иллюзий. Теперь всё будет только по существу. Я же сказал, что это — эндосфера. Внутренний мир. Он скрыт во мне, поэтому кажется, что его нет. Это запретная территория. Сюда нет доступа никому. Ты — первая получила такую привилегию.
— Отрадно. Но разве те иллюзорные миры не являлись воплощениями твоего внутреннего мира?
— Видишь ли, хоть иллюзии и являются в действительности порождениями внутреннего мира, но они созидаемы. Их конструируешь из отборных материалов, используя свои мысли, чувства, фантазии. Но они не являются духовным миром. Лишь его идеалистичной картинкой. Это как кино и жизнь. В фильмах все артисты предельно опрятны, и мастерски загримированы. Не люди, а ожившие иллюстрации. В жизни же всё иначе, и гораздо более прозаично. Без грима, пудры, косметики, шикарных париков, и потрясающих костюмов, все эти суперзвёзды выглядят неприметно и буднично, ничуть не лучше, чем рядовые обыватели. Но истина кроется не в кинематографическом исполнении, а в непосредственной жизни, со всей её бытовухой и несовершенством. Я старался показать тебе идеальные образы, лишённые каких-либо изъянов. Но это не правильно. Не честно по отношению к тебе. Именно поэтому я хочу быть предельно откровенен, и показать всё как есть. Это должно помочь нам избавиться от непониманий, чтобы получше узнать друг друга.