— Да всё я понимаю…
— Серьёзно? Тогда объясни мне такую вещь. Откуда вообще взялся этот корабль? Как ты на него попал? Да-да, отправился в круиз по Чёрному морю. А на Чёрное море как попал? Ага-а, приехал «дикарём» в Сочи. Решил разбавить последнюю неделю бесполезного отпуска. А до этого, две с половиной недели валялся дома, на кровати, в состоянии глубокой депрессии. А до этого, четырнадцать месяцев вкалывал на скучной, однообразной работе, консультируя всяких дебилов по компьютерным вопросам, и продавая им оргтехническое барахло. Думал, что боль отпустит, но она не отпускала. Ничто не могло помочь. Жизнь казалась полной клоакой. И вот её результат — ты заперт в тесной душной клетушке, вокруг тебя пустой корабль, а вокруг корабля туман. Кто в этом виноват? Разумеется, я. Кто же ещё? Я так же причастно к аварии, в результате которой компания недоумков на яхте неудачно пришвартовалась к твоему кораблю. И ежу понятно, что всему виной злобное Хо. Притащить сюда Ольгу, чтобы добыть ключи от твоего сознания — отличный был план!
А вот теперь подумай. Ребята отдыхали себе на яхте. Ну, да, напились, отрубились напрочь, проснулись с диким похмельем. Дело-то нехитрое. Только вот откуда вдруг ты появился? Не просто появился. Стал едва ли не ключевым элементом в их жизни. Ты знал об их приближении. Был в курсе каждого их шага. Слышал каждое слово. Не зря твои реплики комментировали их быт, звучали в их головах. И даже не смотря на кажущуюся непредсказуемость разворачивающихся событий, ты не можешь не согласиться, что всё это было известно тебе заранее. Всё сводилось к одному общему сценарию.
— На что это ты намекаешь? — нахмурился Евгений.
— Всё это выдумка, — усмехнулось Хо. — Иллюзия. Спектакль. Нет ничего: ни корабля, ни тумана, ни чудовищ, ни Ольги, ни меня. Есть только ты. И за всеми нами стоишь ты сам. Сам придумываешь страшилки, и сам же их боишься. Сам придумываешь любовь, и сам же в неё веришь. Театр одного актёра. Герой и антигерой в одном лице.
— Что за вздор? Я ещё не настолько рехнулся… Ну… А как же Ольга? Хочешь сказать, что я сам себя заставляю страдать?
— Да, — беспечно ответило Хо.
— Бр-ред! — всё сильнее нервничал Евгений. — Вот уж бред — так бред! Ну и какого рожна мне это надо?! За каким лешим я это делаю по-твоему?!
— А то ты не знаешь? Буквально днём раньше сам объяснял теорию построения иллюзорных миров, а сейчас что? Забыл? О том, что нельзя создать реального человека в собственной фантазии. Он не сможет оставаться реальным, так как будет потакать тебе, будет мыслить твоим умом, и поступать так, как свойственно тебе, а не ему. К подобному воплощению быстро теряется интерес, потому что созданный тобой иллюзорный человек теряет самое ценное. Он перестаёт быть собой, таким, каким ты знал его в реальности: уникальным, индивидуальным, своеобразным. Общение с этой иллюзией равноценно общению с самим собой. Не так ли?
— Так, — нехотя согласился Женя.
— Ну, вот. Поэтому ты и создал Ольгу такой, какая она была в реальности. Даже, наверное, немного переусердствовал. Но именно такой она тебе нравится. Неприступной, своевольной, постоянно удаляющейся. Для этого ты заложил алгоритмы её действий и поступков, взятые из памяти. Такая любовь была изначально обречённой на крах, но зато ты получал наслаждение от её реалистичности. Помнишь, как в той шутке, когда глупый телезритель повторно смотрит фильм, надеясь, что в этот раз героиня не погибнет. Ты так мастерски всё обставил, что даже сам поверил в альтернативный вариант финала.
— Нет. Я тебе не верю, — замотал головой Женя.
— Хо! Хо! Год на корабле? А был ли год? Может быть только одна ночь?
— Ну, всё. Достаточно! Кто тогда ты? Откуда ты всё это знаешь?
— Оттуда же, откуда и ты. Ведь ты и меня выдумал. У тебя был страх, и ты дорисовал его, придав выразительности. Получилось я.
— Чушь…
— В твоей истории должен был быть враг, с которым нужно бороться. И ты поставил на эту роль свой собственный страх — меня.
— Чепуха…
— Ты запутался. Слишком хорошую иллюзию ты придумал. Ты даже сейчас пытаешься сам себя убедить, раздвоив сознание. Может быть, раздвоение личности началось, а может продолжаешь играть…
— Но я…
— Ты придумал свой мир, и заперся в нём. Каюта — это твой склеп. Саркофаг в собственном теле. Туман за окном — это непонятный и страшный мир, в котором не видно будущего. Корабль — твоя жизнь, дрейфующая в этом чёрном море. Люди, гибнущие в коридорах твоего корабля — эпизоды криминальных новостей и прочих страшилок, культивируемых телеканалами, газетными статьями и Интернетом. Именно поэтому ты не видел их гибели, но знаешь, насколько страшной она была. Ты замуровал сам себя. У тебя остались лишь выцветающие обрывки прошлого, бессмысленные обиды, и я — твой страх. Эта каюта — твоя комната, из которой ты боишься выйти.
— Боже мой… Неужели всё действительно так? — поражённый Евгений был окончательно выведен из равновесия. — Как же так? Как такое может быть?
Сполна насладившись этой жалобной растерянностью, Хо с притворным сочувствием выдернуло его из мгновенно пошатнувшегося мира.
— Бедняга. Тебя так легко сбить с толку. Совсем недавно был уверен в себе на все сто, а теперь уже сомневаешься не только в истинности своего мышления, но и вообще во всём. Так нельзя. Неуверенность является причиной всяческих бед. Ты должен это понимать. О каком успехе может идти речь, когда каждый может выдернуть из-под тебя стул, — нравоучительным тоном произнёс сумеречник, ехидно добавив. — И хорошо если при этом на твоей шее не будет петли.
— Хранительница. Ты что-то упомянуло о Хранительнице, — взгляд Евгения заметно просветлел. — Я про неё ничего не знаю.
— Не мудрено.
— Если ты — всего лишь моё Альтер Эго, то ты не можешь знать того, о чём не знаю я, верно? Значит то, в чём ты пыталось меня убедить — полнейшая ересь!
Пусть это доказательство было чахлым, но Евгений ухватился за него с радостью. И чем сильнее росла готовность его отстаивать — тем прочнее и надёжнее становилась твердь под его ногами.
— Ты кого сейчас убеждаешь? Меня или себя? — равнодушно ответило Хо, тут же остудив его боевой пыл. — Мне совершенно без разницы, какой мир ты себе выбрал в качестве основополагающего. Хорошо хоть определился, и перестал метаться в сомнениях. Это уже результат. Хочешь узнать, кто такая Хранительница? Я расскажу. Но сразу предупреждаю. Эта информация строго конфиденциальна. Даже находясь вне закона, я многим рискую, посвящая тебя в это.
— Неужели ты тоже боишься чего-то?
— Не боюсь. Подчиняюсь. Пока подчиняюсь. Есть силы, которые выше меня. Они всё ещё властны надо мной. И твоя Хранительница — одна из них.
— Кто она?
— В вашем мире она известна под именем Ал-Хезид. Вообще-то, у неё нет пола, так же как и у меня. Обычно представители её касты, по умолчанию, обретают пол предыдущего ведомственного элемента, курируемого ими. В данном случае, это была женщина. Поэтому буду называть её в женском роде. Так привычнее и понятнее.
— Как она выглядит?
— Когда как. Иногда это молодая девушка, лет двадцати. Или же совсем маленькая девочка. Она также может принять облик птички, кошечки, или маленькой ящерки.
— Кого-кого? — встрепенулся Евгений. До него начало постепенно доходить.
— Ты знаешь её под именем Лиша.
— Лиша?
— Ну, да. Лиша — уменьшительно-ласкательное от имени Ангелина. Вестница. Ангел.
— А-ангел?
— Твой ангел хранитель, если быть точным.
— Мой?
— Да. На самом деле, эти ангелы не имеют ничего общего с библейскими. Я покопалось в вашем словарном запасе, подыскивая максимально точное определение для существ, к которым относится Лиша, и не нашло ничего более соответствующего сути. В принципе, называть их «ангелами», всё равно что обозвать большой адронный коллайдер — «большой кольцевой трубой». Вроде внешне и правильно, а сути не раскрывает ни на йоту. На сумеречном языке их называют «Фариамл Силюр» и «Н`тхо Сагах». Переводить не буду, так как эти определения разбиваются на десятки значений и полсотни эмоциональных оттенков. Очень сложные названия. Не то что ваше сушёное слово «ангел».
— Но ведь Лишей её назвала Ольга…
— Правильно. Потому, что Лиша захотела, чтобы Ольга её так назвала. Дальше — дело техники. Как думаешь, откуда у людей возникают неожиданные идеи, о которых они до этого никогда не задумывались? Из воздуха, что ли?