Этим подмигиванием он давал мне понять, что борщ — это тоже большая редкость. Повара их давно не готовят. Вместо того чтобы стоять у плиты, повара поголовно увлеклись игрой на мандолине и выступают с сольными концертами. Единственный, кто еще варит борщ, — это секретный специалист, одна старушка под Полтавой. Специально для меня к ней вышлют самолет и привезут целую тарелку чудесного борща.
— На второе хотелось бы бифштекс с луком, — робко добавил я.
Официант заскрежетал зубами.
— Бифштекс в смысле «бифштекс»? — спросил он.
— Да, именно в этом смысле…
— Из мяса?
— Хорошо бы! А лук из лука!
Он задумался, закатил глаза, что-то обдумывая и вспоминая, потом решительно выдохнул воздух из груди и сказал:
— Сделаем!.. Для вас! — И торжественно прищелкнул языком.
Этим прищелкиванием он давал мне понять, что идет ради меня на очередную жертву.
Бифштексов давно никто не жарит. Все забыли, как это делается. Нужно организовывать специальную археологическую экспедицию, которая с помощью раскопок обнаружит культуру наших предков и, расшифровывая древние письмена, обнаружит способ приготовления бифштексов. Придется подключать Академию наук, армию и, возможно, «Мосфильм».
Но для меня не жалко никаких затрат.
— Что-нибудь еще? — спросил официант.
— Достаточно, — сказал я робко. — Я и так задал вам столько хлопот.
— Ладно, — сказал он решительно. — Принесу вам через пять минут.
Он торжествующе посмотрел мне в глаза.
Этим взглядом он давал мне понять, что делает уже что-то сверхневероятное.
Люди ждут здесь годами, говорил его взгляд. Спят прямо на стульях. Изнывают от голода и жажды. В период ожидания обеда люди успевают влюбиться, пожениться, у них здесь рождаются дети. Дети подрастают и по меню учат азбуку. Потом они заказывают себе обед, ждут, и все повторяется сначала…
Я ел с полным сознанием оказанного мне доверия.
Потом я поднялся из-за стола.
— Просто не знаю, чем вас отблагодарить, — сказал я официанту.
— Ну, пустяки, — смутился он.
— Нет-нет, — запротестовал я. — Вы для меня столько сделали… Такое не забывается до самой смерти… Сколько с меня?
— Два рубля, — сказал он.
— Понимаю, — подмигнул я ему. — Для вас сделаем!
Я протянул ему два рубля и пожал руку.
Этим рукопожатием я давал ему понять, что делаю для него тоже нечто особенное.
С деньгами сейчас трудно. Фабрики Гознака их мало печатают.
У меня в кармане они вообще большая редкость.
Обычно я ухожу не расплатившись. Меня потом ищут с милицией.
Но для него я готов пойти на любые жертвы и заплатить по счету…
До самого выхода он провожал меня глазами.
Очевидно, мы будем долго помнить друг друга.
Он был высокий и рыжий.
Потертая байковая рубаха с трудом размещалась на его необъятных плечах. Загорелые жилистые руки были спрятаны в карманах брюк и казались такими длинными, что, наверное, он мог почесать себе пятку не нагибаясь.
Непонятно, почему из всех прохожих он выбрал именно меня.
Очевидно, я ему чем-то импонировал.
Он преградил мне дорогу и, выдохнув облачко водочного перегара, хрипло сказал:
— Слушай, друг! Ты извини, такая неприятность у меня получилась. Мы тут с ребятами выпили, и я, понимаешь, пинжак потерял… Домой доехать не на что… Выручи, дай двадцать копеек на метро…
Я поспешно сунул руку в карман и достал мелочь.
— Уж дай сорок, — сказал он и грустно шмыгнул носом. — Мне с пересадкой ехать…
Я протянул ему сорок копеек и попытался пройти, но он по-прежнему загораживал мне дорогу.
— Ты извини, друг, — сказал он, убирая мелочь в карман, — но такая ерунда получилась… Пинжак дома забыл…
— Ничего, ничего! Бывает, — посочувствовал я.
— Я тебе в понедельник верну, — сказал он. — Или нет, лучше в среду… В четверг у нас как раз получка…
— Да ладно, чего там, — отмахнулся я. — Как-нибудь отдадите…
— Нет, я человек точный, — обиженно сказал он. — Сказано — в пятницу, значит, в пятницу! Весь полтинник и верну…
— Сорок! Не полтинник, а сорок! — поправил я.
— Да?! Ну дай еще сорок тогда, для ровного счета… В субботу все и отдам!
— Возьмите еще двадцать копеек и больше не просите! — сказал я.
Он обиделся.
— Думаешь, я нищий? — спросил он. — Я не нищий! Я зарабатываю будь здоров!.. Даже стыдно просить… Вон аж вспотел весь… На, попробуй!
Он схватил мою руку и прижал ее к своему влажному лбу.
— Действительно вспотел, — подтвердил я.
— Ну вот, а ты говоришь… Дай-ка платок…