Парень поворачивает голову, и мне кажется, что мы смотрим друг на друга. У меня начинают трястись руки. Он меня не видит, он не может меня видеть. Но все равно смотрит. Разворачивает кресло и въезжает в дом следом за дроном.
Высчитываю этаж — двадцатый. На следующий день иду в «Гонконг», отключив геолокацию.
Хожу кругами, а войти внутрь так и не решаюсь. Я приблизительно вычислила номер квартиры, но до сих пор не знаю, имею ли я на это право. Постучать, позвонить, прийти.
Смотрю на экран телефона — Демон в сети. Может написать «Привет! Открывай, я у тебя под дверью»? Или «Привет, как насчет встречи офлайн?»
Но совесть грызущая изнутри говорит, что Демон вряд ли мне обрадуется.
Он не хотел, чтобы я его видела, а я его обманула. Имела ли я право так с ним поступать?
Нет. Чувствую себя тварью. И ухожу, делая большой крюк, хотя дрона наверху точно нет.
Мы встретились через несколько дней в соседнем с «Гонконгом» торговом центре. Я здесь покупаю средства для ухода за волосами в профессиональном бьюти-салоне, и сегодня зашла пополнить запасы.
Иду по проходу между бутиками, а он выезжает навстречу в инвалидной коляске на электронном управлении. Рядом идет женщина, одетая стильно и дорого. Они похожи, наверное, его мама.
Останавливаюсь как вкопанная, не могу заставить себя не смотреть. Это точно Демон, я его узнала, его невозможно не узнать. Темные волосы стильно уложены, футболка обтягивает широкий рельефный торс. Ноги в джинсах безжизненно застыли на подножке кресла. Но они совсем не кажутся слабыми или атЧто же с тобой случилось, Демон? Почему ты прячешься?
К счастью, я говорю это только мысленно. Меня задевает за плечо проходящий мимо мужчина, пакет с покупками вылетает из рук, один флакон закатывается прямо под коляску.
— Девушка, извините, — мужчина бросается помогать собирать раскатившиеся бутылочки.
Демон наблюдает, и у меня под его внимательным взглядом уши горят как светофоры. Он отъезжает назад, наклоняется, достает из-под колес флакон. Мой бальзам для волос. Уши продолжают пылать, но я мужественно поднимаю глаза, и мы встречаемся взглядами.
Он меня узнает, я вижу это по вспыхнувшим в зрачках огонькам. Теперь я могу рассмотреть, какого цвета у него глаза. Они серые, но не светлые, скорее, мокрый асфальт. Уголок губ дергается и застывает.
Демон протягивает мне флакон, я беру и расплываюсь в счастливой улыбке.
— Благодарю!
Не знаю, какая из меня актриса, мне кажется никакая. Но я изо всех сил изображаю безмятежность, складывая в пакет свои флаконы, и старательно не смотрю на Демона. Как будто я его впервые вижу. Снова растягиваю губы в улыбке.
— Еще раз спасибо! Хорошего дня!
— Пойдем, Дем, — женщина трогает его за плечо.
— Да, мама, — слышу за спиной, и вытираю вспотевший лоб. Хочется сесть на пол прямо посреди торгового центра, но я заставляю себя передвигать ноги в направлении выхода.
Он целый день был не в сети. А когда вечером я вижу во входящих его аватарку, сердце прыгает как попрыгун. Силы в руке не хватает даже чтобы нажать на просмотр.
«Привет, Ромашка! Как прошел день?»
Вглядываюсь в экран. Он не понял, что я его знаю? Я себя не выдала? Или он просто хочет сделать вид, что ничего не произошло, и продолжать игру?
Значит, продолжим. У него может быть сто причин и мотивов не выходить в офлайн. А у меня мотив только один. Демон мой друг, и я не хочу его потерять. Поэтому отвечаю.
«Привет. Ничего особенного. Как обычно»
Глава 9
Маша
Мы с Оливкой болеем. Сначала заболела я, потом Оливка. Из города приезжал врач, поставил диагноз вирусная инфекция и закрыл нас на карантин в лазарет.
То, что мы пропускаем лекции, не страшно, гораздо хуже то, что мы выпали из графика.
Потеряна целая неделя. Если убирать в раздевалках теоретически можно, то нельзя стоять на раздаче с соплями и кашлем.
Саймон два раза приходил меня проведывать под окна лазарета, все остальное время мой моральный дух поддерживает Демон. Он настаивает, чтобы я еще на неделю отказалась от работы, чтобы окрепнуть, но я и так потеряла гору времени.
Через неделю мы возвращаемся к учебе, но в кафетерий пока еще не допускают. Я беру дополнительные часы по уборке корпусов общежития. Делаю все вдвое медленнее, чувствую слабость, поэтому часто отдыхаю.
Вечером на раздевалки меня уже не хватает, поэтому решаю убрать там с утра. Встаю раньше на два часа, подхожу к мужской раздевалке и предварительно стучу. До сих пор перед глазами стоят Никита с Лией, больше не хочется так попасть.
Никто не отвечает, толкаю дверь. Окна открыты на проветривание, внутри запах свежести. Подхожу к зеркалу — начищено до блеска. В душевых тоже чисто. Ничего не могу понять, открываю приложение. Может, произошел сбой, и кто-то тоже записал на себя уборку в раздевалках?
Нет, на эту неделю раздевалки закреплены за мной, на вчера стоит отметка, что там не убрано. Что в таком случае происходит? Может у меня после болезни начались галлюцинации?
Но в раздевалках на полу белая плитка. Если бы ее не вымыли, там бы оставались следы и разводы. А пол тоже сияет чистотой.
В женской раздевалке та же история. Ошалело разглядываю стены, по подоконнику даже прохожусь пальцем. Чисто.
Захожу в приложение, ставлю отметку «Убрано» и ухожу в полном недоумении. Через несколько минут мне приходит подтверждение, моя работа засчитана. Только я ее не выполняла, вот в чем проблема.
Я слишком залипла в телефон, неудивительно, что врезаюсь в коридоре в рослую фигуру. Меня в последний момент хватают за плечи и отодвигают. Я по запаху понимаю, кто это, но все равно стою несколько секунд, разглядывая загорелую шею в вырезе черной футболки. И на твердую грудь, обтянутую той же футболкой, в которую я почти уткнулась носом.
С трудом заставляю оторвать взгляд от смуглой кожи, опускаю глаза и обнаруживаю, что стою на ноге Топольского. На его белоснежном «Конверсе».
— Извини, — бормочу, поспешно отодвигаясь.
— Смотри под ноги, Маша, — слышу над ухом недовольное. Тут я с ним полностью согласна, его «Конверс» уже не такой белоснежный.
— Что ты здесь делаешь в такую рань? — защищаюсь и смелею настолько, что смотрю ему в глаза.
Это правда, до занятий еще далеко. Я в принципе мало пересекаюсь с Никитой. Он третьекурсник, у нас разное расписание в разных учебных корпусах.
К тому же, как я слышала, он не живет в кампусе. Никита снимает дом в городе, а в университет приезжает на «Мазерати». Очень в стиле Топольского, не представляю его живущим в общаге.
— Пришел узнать, когда ты заберешь документы, — отвечает он. Я машу рукой и обхожу его по кругу, но он снова перегораживает путь. — Ты не ответила.
Меня охватывает злость.
— Послушай, Топольский, не лезь ко мне с дебильными советами. Трахай своих поклонниц в раздевалке и не суйся в мою жизнь, ок?
— Не ок, — он дергает меня за локоть. — Я от тебя не отстану.
— Отстанешь, — говорю убежденно, — отстал же, когда у Каменского увидел. И теперь отстанешь.
Честно мне показалось, он меня сейчас ударит. По крайней мере он так сжимает кулак, что на руке вздуваются вены. Похоже, я перегнула палку. От испуга закрываю глаза и шумно дышу.
— Эй, ты в порядке? — Никита снова берет меня за плечи и встряхивает.
В его синих глазах мелькает что-то неуловимое. Был бы это Саймон или Севка, я бы сказала страх. Но это Топольский, а в его глазах может мелькать только раздражение.
Кошусь на его руку и выпаливаю:
— Я думала, ты меня сейчас ударишь.
Топольский разжимает пальцы и с силой отталкивает, я спиной прилипаю к стене.
— Блядь, лучше бы я тебя убил, — говорит он, с хрипами выталкивая воздух, — если бы я мог...
У меня внезапно пропадает голос.
— Наверное, так было бы лучше для всех, — говорю почти шепотом. При этом мой голос звучит удивительно похоже. Так же судорожно и хрипло.
Никита ничего не отвечает и идет дальше по коридору, а я смотрю на телефон. У меня есть целых полтора часа, чтобы доспать. Или просто полежать с закрытыми глазами.
Уже три дня подряд кто-то убирает вместо меня раздевалки с душевыми, и я начинаю бояться. Даже поделиться ни с кем не могу, потому что если это сбой, а я о нем не сообщила, мне обнулят все отработки за месяц.
Самое обидное, я все равно не высыпаюсь, каждое утро приходится вставать раньше на два часа и идти к раздевалкам. А потом выспаться уже не получается.
Внутри загорается робкая надежда, что это кто-то захотел мне помочь. Но когда отключаю режим «розовые очки», то осознаю, что скорее наоборот. Кто-то хочет меня крупно подставить. Вот только кто?
Сегодня я это выясню, потому что собираюсь спать в раздевалке. В мужской. Принесла сюда подушку с одеялом, и теперь лежу на лавке, пытаюсь уснуть. Уснуть не получается, из головы не идет увиденная днем сцена.
Топольский как обычно пришел под конец обеденного перерыва, только не с друзьями. С ним была темноволосая девушка, другая, не Лия. Он взял кофе себе и девушке, сел за столик. Я пропустила момент, когда в кафетерий ворвалась Лия. Подлетела к девушке, вырвала из рук бумажный стаканчик, вылила кофе на девушку. Вцепилась ей в волосы и стала орать, чтобы она не лезла к Топольскому.
У меня не слишком хорошая память на лица, но кажется, они из одной компании. И как будто даже подружки. Это перед ней Лия распиналась о новом капитане футбольной команды.
Надо же, как быстро у них закончилась дружба.
— Ты что творишь? — Никита поднялся, схватил ее за запястья и сдавил. Видимо, сильно, по крайней мере Лия отпустила волосы девушки. Та, всхлипывая, взяла со стола салфетки и принялась стирать кофейные пятна с одежды.