Демона... Или Демьяна?
Он внимательно следит за моим лицом, как будто умеет читать мысли. Во рту становится сухо, облизываю нижнюю губу.
— То есть, это не твой квадрокоптер? — спрашиваю парня. Он медленно качает головой.
— Нет, Маша-растеряша.
— А этот сосед, ты его знаешь?
Демьян пристально вглядывается в мои глаза.
— Нет, мы совсем недавно переехали. И дрон отдавала мама. А ты слишком беспечна, соседка. Я бы на твоем месте не изображал из себя следователя, а обратился в полицию.
— Спасибо, обязательно воспользуюсь советом, — говорю невпопад, круто разворачиваюсь, но запястье попадает в цепкий захват.
— Подожди, — останавливает меня Демьян, — раз такое дело, мы теперь можем считаться друзьями?
— Я подумаю, — отвечаю осторожно и высвобождаю руку.
Внезапно чувствую жжение между лопаток, оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядами с Топольским, который стоит у входа и смотрит на нас с Демьяном.
Чувствую себя точно как на сцене, между перекрестным огнем. Демьян хоть и отпустил мою руку, все равно внимательно на меня смотрит. А спину взглядом выжигает Топольский.
Пора выбираться из этого пожароопасного треугольника.
— Хорошего вечера, Демьян, — собираюсь отойти, но он снова ловит мою руку.
— Будем считать, что ты подумала. Я хочу сделать комплимент на правах старого друга.
Наглость иногда бывает довольно изящной, поэтому на этот раз хочется разрешить.
— Делай, — киваю.
— Ты в этом платье пиздец какая красивая, Маша-растеряша.
— Спасибо. Тебе мое прозвище не кажется слишком длинным?
— Оно милое.
— Пожалуй, стоит его оправдать. Я вполне могу потерять тебя.
— Мы же только обрели друг друга! — Демьян делает вид, что пугается. Выдергиваю руку и иду к сцене.
Топольского в зале уже нет, у меня от разговора с Демьяном остается странный осадок. Как послевкусие. Что-то меня настораживает, только что?
На сцене пусто, все ушли переодеваться, это меня задержал Демьян. Или все-таки Демон? Завтра же и проверю, вряд ли у него для меня есть отдельный гаджет.
Собираюсь свернуть в коридор к раздевалкам, как внезапно локти попадают в стальные тиски, а меня толкают к стенке. Разворачиваюсь, спиной прилипая к стене, и изумленно ахаю, когда вижу перед собой мрачное лицо Никиты.
— С ума сошел? — возмущенно пробую оттолкнуть, но он крепко вдавливает меня локтями в стену. — Отпусти!
Несколько безрезультатных дерганых движений, целюсь коленкой в пах. Но Топольский успевает среагировать и наваливается сверху, прижимая меня еще и бедрами.
Он так близко, что я задыхаюсь. Когда я перестану на него так реагировать? То, что он на меня тоже реагирует, достаточно слабое утешение, хоть саму реакцию слабой назвать сложно.
Никита дышит неровно, прерывисто, вдавливается в бедро затвердевшим членом. Никогда не слышала, что возбуждение передается воздушно-капельным путем, но в нашем случае так было почти всегда. Было и осталось.
Отворачиваюсь и закрываю глаза в надежде, что если не буду его видеть, воздуха в легких станет больше. Но мои надежды в последнее время в основном глупые и напрасные.
Не больше. Теперь я под завязку забита его запахом.
— Ты его не выбросила? Почему? — хрипло спрашивает он, почти касаясь лбом моего виска.
Беспомощно моргаю, пока до меня не доходит, что Никита имеет в виду платье. Но ответить не успеваю, он вдавливается сильнее.
— Зачем ты его обрезала?
Поворачиваю голову обратно, ныряю глазами в Никиту. На миг становится страшно, у него такой вид, как будто он сейчас его с меня сорвет.
Мы дышим практически друг другу в губы. Он не выдерживает первым, двигает бедрами, и твердый, упирающийся в меня член теперь кажется каменным.
— Почему, Никита... — облизываю сухие губы и подаюсь ему навстречу, — почему ты трахаешь Лию, а на меня у тебя стоит? Она плохо дает?
Его взгляд темнеет от злости, и на миг мне кажется, что Топольский сейчас схватит меня за шею.
— При чем здесь Лия? — он шипит и запрокидывает голову вверх. Затем опять удар взглядом. — Какого черта ты пришла на этот кастинг? Почему ты до сих пор отсюда не убралась? Сколько ты еще будешь мелькать у меня перед глазами?
— Слишком много вопросов. И хватит толкаться членом, Топольский, у меня уже там синяк, — отвечаю, не сводя глаз с его губ. Представляю, какие они горячие. А потом представляю, что они делают с Лией...
— Отпусти, — пробую выдернуть руки, — лучше отпусти, Никита, а то укушу.
Приоткрываю рот и наклоняюсь к шее. Он отшатывается, ослабляет нажим, и я толкаю его в грудь.
— Если Лия недостаточно хорошо отсасывает, купи себе еще кого-нибудь на «полный прайс», — зло бросаю, одергивая задравшийся подол.
— Ты уже и про «полный» знаешь, — Никита хватает за запястье. — Что еще тебе рассказали?
— Что ты опять в учредителях, — бью наугад, он морщится. Отпускает руку.
— Идиотка.
— Это заразное, так что лучше тебе отвалить.
— Не смей. Больше. Его. Надевать, — выплевывает каждое слово.
— А то что? — вздергиваю подбородок.
— А то сниму при всех, — отвечает почти спокойно, но грудная клетка все еще неровно вздымается.
Он упирается в стену, поправляет ширинку, при этом болезненно морщится. Некоторое время просто дышит, а я не понимаю, зачем продолжаю стоять и мысленно приказывать себе не пялиться на налитый бугор в паху.
— Надеюсь, ты меня услышала, — он отталкивается от стены и идет к выходу.
— И тебе спокойной ночи, — бросаю в спину, но Никита не оборачивается.
глава 12
Маша
Саймон находит меня сам. Успеваю переодеться и прийти в себя после общения с Топольским.
Мне срочно нужен треннинг как повысить самообладание, я не хочу показывать свою уязвимость перед этим подонком. Справиться самой у меня не выходит.
Презираю себя за то, что такая тряпка, но когда его вижу, ничего не могу с собой поделать. Я не могу его ненавидеть. Не получается.
Сейчас нет настроения ни с кем общаться, даже с Саймоном, но приходится терпеть и молча его слушать. Мое участие в разговоре сводится к редкому хмыканию, зато приятель захлебывается от восторга.
— Ты просто потрясающая, малыш! Не представляешь, сколько тебя отметили...
— Отметили? Это что значит? — спрашиваю я, и он тушуется.
— Проголосовали за тебя, малыш, я же говорил, что ты успешно пройдешь кастинг, и у тебя есть все шансы стать победительницей.
Пожимаю плечами. Если это принесет мне дополнительные баллы, то почему нет?
— Кстати, — парень наклоняется ближе, — вы с Оливией послезавтра можете поработать на вечеринке. Если, конечно, не передумали.
— Правда? Конечно, не передумали, — оживляюсь я. — Что за вечеринка? Где? У кого?
— В городе. Обычная туса, как все. А у кого, точно еще не знаю. Сказали, за вами приедут.
— Саймон, — останавливаюсь, разворачиваюсь к парню и смотрю в глаза, — скажи, ты гарантируешь, что ни я, ни Оливия там не должны...
— Хочешь, я пойду с тобой? — он не дает договорить, перебивает, и я ошалело киваю.
— Да. Конечно, хочу! Конечно...
Он наклоняется к моей макушке и говорит в самое ухо:
— Малыш, если бы вы договорились об услугах другого характера, то тогда ты была бы лишь одной из приглашенных. А так вы едете официально, на этот счет не переживай.
У порога комнаты я улыбаюсь на прощание, но неожиданно Саймон привлекает меня к себе.
— Малыш, я хотел предложить тебе... — он берет меня за затылок, запускает руку в волосы, наклоняется к лицу, и я непроизвольно отстраняюсь.
Мимо нас проходят девушки со старшего курса. Я поспешно целую Саймона в щеку и, не давая ему опомниться, закрываю дверь в комнату.
Я прекрасно поняла, что он имел в виду, и мне очень жаль, потому что я сама дала ему повод. Не надо было целоваться на глазах у Топольского, вот Саймон и решил, что я готова сменить формат наших отношений.
Не готова. Теперь еще сильнее, чем раньше.
Вечером перед сном захожу в переписку с Демоном. Он в сети, и я борюсь с искушением ему написать.
Хочется спровоцировать, вывести на эмоции, но я держусь. Лучше лицом к лицу, он должен спалиться, чтобы не было возможности выкрутиться.
Демон мне тоже ничего не пишет, будто чувствует, что я не собираюсь отвечать.
На следующий день во время обеденного перерыва я так зашиваюсь, что голову некогда поднять. Только успеваю накладывать еду на тарелки и выставлять на полку. Поэтому момент, когда к раздаточной стойке подъезжает Демьян, пропускаю.
— Маша? — слышу шокированный голос и поднимаю глаза.
Так не играют. Или он очень хороший актер. Но Демьян сейчас по-настоящему потрясен, это видно.
— Что ты здесь делаешь, Маша? — спрашивает он, не обращая внимания на толпящуюся за ним голодную очередь.
— А разве ты не видишь? — отвечаю максимально отстраненно. — Работаю.
— Но разве... — он замолкает и проглатывает готовые вырваться слова. А я мысленно за него договариваю.
Он мне солгал. Я не говорила, с крыши какого именно дома следила за дроном, а в нашем доме очень дорого снимать квартиру. Я ничего не говорила о своих родителях — ни о маме, ни об отчиме, ни о Шведове.
Открытый и улыбчивый парень Демьян, с которым мы только вчера познакомились, не должен удивляться, что я учусь за заработанные баллы.
Не должен. Только если он не следил за мной и ничего обо мне не знает.
— Что? — смотрю на него испытывающе.
— Ничего, — он уже совладал с собой и теперь снова безмятежно улыбается.
Вот только Демон тоже не стал бы удивляться. Демон все мои таблицы видел, где я сама веду учет своих отработок.
Значит все-таки актер?
Я не собираюсь ломать себе голову. Дожидаюсь, пока перед стойкой становится свободно, достаю телефон. И делаю то, что никогда раньше не делала. И не сделала бы без позволения Демона. Но мой лимит доверия исчерпался, поэтому я нажимаю в мессенджере на значок телефона.