– Ты чего глазеешь, однорукий? – угрожающий голос одного из студентов заставил очнуться.
Когда Виктор вышел из оцепенения, то с ужасом осознал, что стоит всего в нескольких метрах от скамейки и бесцеремонно пялится на испуганную девушку.
– Эй, ты глухой? – крепкий парень предупреждающе шагнул навстречу, и в его лице Виктор увидел силу и агрессию.
Другие парни тоже насторожились.
– Ну, не надо, ребят, – попыталась угомонить их девушка. – Он же просто бездомный.
– Или сумасшедший, – вполголоса предположил её ухажёр, не сводя с пришельца хмурого взгляда.
В животе что-то неприятно сдавило. Виктор отвык от предчувствия физической угрозы. Даже при встречах с дюжиной хранителей он не испытывал такой паники, как теперь. Обычные уязвимые и хрупкие люди, как он сам. Но их сжатые кулаки, широко открытые глаза, напряжённые желваки – перед всем этим он чувствовал себя беспомощным.
Крепыш, который стоял ближе всех, видимо, ощутил своё превосходство. Он ослабил оскал и смерил «бездомного» оценивающим взглядом:
– Ну, точно, псих! – крепыш вдруг засмеялся, краснея, и обратился к Виктору почти ласково, как к ребёнку. – Ну, иди давай. Иди куда шёл. Нечего так глазеть на порядочных людей.
Виктор послушался и убрался прочь, как можно скорее.
Ошеломлённый, испуганный, он бежал прочь, интуитивно угадывая направление к дому, то и дело, по привычке пытаясь исказить пространство, чтобы обмануть преследователей и запутать следы. Но всё вокруг: дома, асфальт, машины, арки дворов, пропахшая тиной набережная – всё оставалось неизменным, отвратительно неподатливым. Здесь он был крысой в лабиринте. Город будто насмехался над ним, а в подозрительных глазах прохожих он узнавал пугающую всеосведомлённость хранителей. Куда бы он ни бежал, везде нарывался на осуждающие и презрительные взгляды, которые пытались стереть его с полотна реальности. Как будто он был здесь лишним – уродливой и опасной родинкой на безупречной коже этого мира.
Уже подбегая к дому, запыхавшийся и взмокший Виктор остановился возле магазина и долго тяжело дышал, пытаясь потушить пламя в груди. Затем он поднял глаза и увидел в отражении витрины безобразного однорукого психопата, в котором не сразу узнал себя.
Грязные разлохмаченные волосы поглотили виски и уши. Серо-зелёная кожа обтягивала высохшие скулы и впалые щёки. Щетина стала бородой. Воспалённые круги под глазами состарили его лет на двадцать. Из одежды – засаленные спортивные штаны, грязная сорочка, один рукав которой брезгливо выплёвывал правую руку, а другой свисал пустой тканью. На пыльных ногах – резиновые шлёпанцы и голые, сбитые в кровь пальцы с отвратительно длинными ногтями. И запах. Ужасный запах не мытой кожи и увядания, который исходит лишь от беспомощных стариков в хосписе.
Виктор стоял у витрины, догадываясь, что испытывали люди при виде него: страх, отвращение, жалость.
Глава 11. Башня
Некоторые локации почти не поддавались преображению. Они назывались древними. От многочисленного и многовекового использования энергия в них постарела, потеряла былую подвижность и словно окаменела, став непригодной для телепортации, полётов и использования во многих других техниках. Пробираться через такие места пешком тоже практически невозможно – на каждом шагу затягивает невидимая трясина. И именно на такую локацию Гуру привёл Ньютона чтобы обучить последней технике – технике растворения.
Дело в том, что перемещаться по подобным местам было возможно единственным безопасным способом – слиться с окружающей средой: стать частью реки, прикинуться падающим с горы камнем или безвольным перекати-полем. Именно это и называлось техникой растворения.
Гонимые ветром, Ньютон и Гуру летели в виде пылинок над чёрно-серыми дюнами к одинокой скале. Под грязным коричневым небом медленно кружили хранители, не замечавшие одиноких сноходцев.
«– Ты в порядке?», – мысленно спросил учитель. – «Ты сегодня непривычно молчаливый».
«– Всё хорошо», – ответил Ньютон. – «А где Хосе?»
«– Он завершил обучение».
«– Как это?» – Ньютон забеспокоился.
«– Удивлён?» – в голосе Гуру послышались тёплые нотки. – «Хосе владеет этой техникой в совершенстве. Он самоучка, как и ты. Растворение – его конёк, как твой – имитация. Так что сегодня малыш отдыхает».
Когда ветер донёс их до подножия холма, они приняли свой настоящий облик. Облачённые в пыльные плащи такого же цвета, как почва под сапогами и небо над головой, сноходцы взобрались на небольшой скалистый холм, откуда открывался завораживающий вид на пустошь, границы которой растворялись в пыльной буре. Высоко за грязевыми облаками багрянилось солнце. Хранители по-прежнему патрулировали локацию с небес.