Ньютон затормозил, разрывая подошвой землю. Затем повернулся лицом к чёрной орде и силой мысли заставил вырасти из земли скалистую стену.
Он сжимал свободный кулак до онемения, хрипел и не заметил, как из носа пошла кровь. Огромная длинная стена росла, разрушая всё на своём пути и ограждая своего создателя от чёрного полчища. Едва передвигая горящими от боли ногами, Ньютон пробирался вдоль стены в прежнем направлении и постепенно перешёл на бег.
Лишь несколько секунд стена защищала его от теней и их шипения, глухо доносящегося с другой стороны, но внезапно с вершины, по скалистым неровностям полилось чёрное. Хранители переваливались через препятствие, разбивались о каменную кладку тротуара, вновь вырастали и быстро настигали беглеца, дыша ему в затылок.
Вырвавшись из душно заставленной улочки, Ньютон увидел впереди холмистую равнину и целый лес из грибоподобных деревьев за ней. Он рванул к лесу, оставляя позади больше не растущую стену и, вместе с предчувствием изнеможения, в голове застучала предательская мысль: обе части артефакта должны покинуть центр локации, чтобы хранители остановились. И если Аня не успела покинуть руины, или если её поглотили хранители, значит, как бы далеко не убежал Ньютон, они рано или поздно настигнут и его. Отличный план, маэстро.
Ему захотелось бросить артефакт и телепортироваться отсюда куда подальше, пока на то ещё оставались силы. Тогда в голову пришла следующая мысль: Но если Аня всё ещё в эпицентре, то своим бегством я брошу её здесь на растерзание этих тварей.
Ньютон как можно крепче сжал артефакт, и, сквозь напряжение, рвущее ноги и лёгкие, взвыл, заставляя вздыбиться почву под ногами. Крошечный островок земли поднял его в воздух. Сноходец наклонился вперёд и мысленно, с огромной силой, швырнул островок земли, на котором он стоял, далеко вперёд, к лесу. Воздух хлынул в лицо. Ньютон с трудом удержал равновесие на рассыпающейся под подошвой земле. Через секунду он слетел вниз между деревьев. Ком земли разбился о гигантский гриб неподалёку. По глазам больно ударила россыпь грунта.
Ньютон поднялся на четвереньки, тяжело дыша от боли в спине. Чёрная стая во главе с великаном накрыла равнину и была всего в сотне метров от леса. Ньютон хотел подняться, но ноги подвели. Тогда он пополз, но вдруг обессиленно припал к мягкой тёплой траве.
И в следующую же секунду стая будто наткнулась на невидимую преграду и замерла. Над долиной стихло.
Ньютон слышал только глухие удары пульса в ушах, оглядывая массу хранителей, в которой были и великаны, и привычные стражи, и уродливые, слипшиеся друг с другом, точно сиамские близнецы. Их оскалы парализовало. Внезапно поднялся ветер, и застывшие в небе песчаные тучи вдруг ожили и тронулись с места. Далеко в деревне что-то ухнуло и эхом разнеслось повсюду вместе с невидимой волной, от которой давно окаменевшие деревья колыхнулись, сбросили серую пыль, вновь зеленея, и, казалось, даже застонали на ветру, как после долгого сна.
Серые в солнечном свете хранители попятились назад – туда, откуда пришли, и внезапно с их головами начало происходить что-то странное – они запрокидывались назад так сильно, что тела изгибались в неестественных мучительных позах. Над ордой поднялся тонкий скулёж, будто тени обрели плоть и кости, и боялись, что ещё немного, и их спины переломятся. Но вместо этого хранители стали выворачиваться наизнанку, начиная с ртов, и гаснуть как чёрные свечи, исчезая в собственной тьме. Когда скулёж стих, осталась лишь полупрозрачная тень от уходящей вдаль песчаной бури. А ещё через секунду, когда её унесло свежим ветром, на голубом небе возникло яркое солнце, в свете которого показалась стая белых птиц.
Глава 17. Новый враг
Придя в себя, Ньютон с трудом разжал побелевшие пальцы, чтобы переложить артефакт по внутренний карман куртки. Он потянулся свободной левой рукой к подбородку, чтобы расстегнуть молнию, но увидел вместо руки пустой свисающий рукав.
По взмокшему затылку пронёсся холодок. Колени ослабли. В единственной ладони кольнули невидимые иглы, и дневник упал на землю.
Ньютон сделал несколько глубоких вдохов, сдерживая рвотный позыв. В желудке тяжелела пустота. Он взялся за свободный левый рукав, зажмурился до звёздочек, открыл глаза, и ничего не изменилось. Затем проделал это ещё несколько раз, но руки по-прежнему не было. Он случайно раскусил внутренний краешек губы до самой настоящей боли и почувствовал на языке вкус крови. После чего он поднялся на ноги, оглядел пустошь и со злостью пнул могучую ножку исполинского фиолетового гриба, так что шляпка буквально плюнула в него облаком сухих спор, от которых Ньютон закашлялся и торопливо отошёл в сторону.