Аня заговорила ровно и бесстрастно:
– Когда артефакт покидает центр локации, вся энергия в локации затвердевает практически до состояния материи. Из-за этого локация проваливается в недра мира снов. В Эдем. И все, кто не успел проснуться, тоже проваливаются. Проснуться, находясь в Эдеме, невозможно никакими способами. Пока мы здесь, Эдем – наша реальность. И если кто-то сломает ноги, то это будет по-настоящему. Уровень погружения тут такой, что разум верит в происходящее, и все увечья, полученные здесь, отразятся и на нашем физическом теле в реальности.
– Спасибо, – поблагодарил её Корвич, и в его глазах промелькнуло восхищение. – Не только красивая, но ещё и покладистая…
– Ага. Ходячая энциклопедия, – добродушно добавил Большой.
Корвич взглянул на Ньютона, поникшего головой, и надменно спросил:
– Ну что, Самоучка, дошло наконец? Обойдёмся вежливым диалогом или как? Видят хранители, не хочется прибегать к крайним мерам. Никому из нас всех здесь присутствующих, не нужны жертвы. Просто скажи, где вторая часть артефакта или Гуру, и разойдёмся с миром.
Внезапно раздался оглушительный хлопок выстрела, от которого все вздрогнули, и с обратной стороны балкона донёсся крик Ольги:
– Гуру внизу!
Затем щелчок и ещё выстрел.
– Большой! Иди к ней! – скомандовал Корвич и вынул пистолет из кобуры.
Здоровяк послушался.
– Он уходит! – снова завопила женщина, перезаряжая ружьё. – У него …
Но не успела Ольга договорить, и не успел Большой сделать ни единого выстрела, как где-то у подножия башни громыхнуло, отдалось под ногами толчком, и платформа балкона в считанные секунды ухнула вниз сквозь дым, песок, вспышки выстрелов, короткие мутные крики – прямо в пыльную мглу.
Когда Ньютон открыл глаза, то не сразу сориентировался. В ушах звенело. Повсюду глухо гремело. Каменные глыбы осыпались на кладку площади.
Затем он увидел, как в солнечном луче, пробившемся сквозь дымную мглу, блеснул пистолет в руке Корвича. Ньютон вцепился в эту руку, будто ничего другого на свете не существовало. Оружие рыгнуло огнём. Где-то звякнул рикошет. Завоняло порохом. Затем Ньютон почувствовал удар на своём лице и лишь задней мыслью догнал, что это кулак Корвича. Боли он не почувствовал, только в голове зазвенело громче и надрывнее. Но через миг Ньютон понял, что каким-то чудом сидит прямо на лежащем Корвиче, не позволяя ему подняться. Когда перед глазами вновь блеснул пистолет, он вцепился в сопротивляющуюся руку врага и несколько раз ударил ею о твёрдую землю. Выбив оружие, он перехватил за горло скривившегося и покрасневшего от борьбы Корвича и что было сил, обрушился лбом ему между глаз, вкладывая в удар вес всего тела.
Ньютон зажмурился от боли. Не в силах поднять головы, он буквально сполз с обездвиженного противника.
Когда он с трудом вновь приоткрыл глаза, то сквозь красную муть различил над собой дуло автомата и силуэт Большого. Дуло было так близко, что Ньютон только вжался сам в себя, беспомощно закрылся ладонью, и через миг прогремел выстрел.
Но боль не прошла, а только усилилась до отупения. Ньютон опустил руку и увидел: безоружный Большой стоял перед ним на коленях, согнувшись и в панике хватаясь за живот, в попытке нащупать источник боли. И вдруг, в проблеске света, за его спиной возник высокий тёмный силуэт. Это был Гуру.
Учитель отбросил свой старый однозарядный мушкет и легко обхватил широкую шею Большого крепкими руками, куда более смертоносными, чем любое оружие. Большой сопротивлялся. Ньютон не видел его лица, голова была запрокинута, но отчётливо видел его руки. Опухшие, полные вздутых вен, блестящие от крови и пота, они цеплялись за жизнь, стараясь нащупать что-то надёжное, что-то, чем можно было бы защититься от мёртвой хватки Гуру, но вскоре сдались и упали плетьми.
Учитель отпустил бездыханное тело, и оно рухнуло в пыль, точно мешок с глиной.
Что-то горячо запульсировало во лбу Ньютона. Глаза зажгло. Зрачки закатились назад, во тьму, в которую сноходец тут же провалился и сам.
Глава 18. Ночь
…как будто кто-то попрыгал по голове, а затем сбросил на лоб чугунную гирю.
Веки тугие, как старые пружины, совсем не поддаются. Закатившиеся глаза точно заклинило. Ньютон с трудом заставил зрение сфокусироваться, на секунду увидел звёздное небо и вновь отключился.
* * *
Приступ жажды вызвал второе пробуждение. Горло словно обработали наждачкой. Голос пропал. Веки по-прежнему почти не поддавались. Всё, что Ньютон смог сделать, это поднять руку и замычать. Но его словно не слышали. От внезапного страха беспомощности он замычал громче, затрясся в истерике, ограниченной жалкими покачиваниями тела.