Отказ как неприятный удар под дых действует на парня, он опускает голову с кривой усмешкой, втягивает носом воздух, а когда возвращает взгляд на меня, то в нем ясно читается недовольство и вызов.
– Я запомнил, крошка.
Последняя искра из глаз летит в мою сторону, Хантер нажимает на газ – мотоцикл издает рык и с пробуксовкой стартует с места. Провожаю его взглядом, пока не исчезает с горизонта. А потом быстро бегу домой, раздеваюсь и сразу прыгаю в кровать. Как приезжают родители я даже не слышу, насыщенный день дает свои плоды – я практически сразу засыпаю. И что самое необыкновенное – мне впервые снится Хантер.
Глава 4
Утро следующего дня начинается с небывалого вдохновения. Из постели сразу сажусь за пианино. От музыки я заряжаюсь, она дает мне энергию на целый день. Я импровизирую, ловя буквально из воздуха нужны ноты. Тонкие ловкие пальцы прыгают по клавишам, воспроизводя придуманную на ходу мелодию. На ум мне приходят слова, которые идеально ложатся на музыку:
«Свободный как ветер. Дикий.
И не похожий на других.
Взглядом пленит,
Огнем обжигает,
Наивной бабочкой лечу к нему…»
Неразработанный голос сипит слегка, но я продолжаю:
«Он меня бесит – да.
Он слишком наглый – о, да.
Мы слишком разные – это факт.
Из–за него мое сердце
Чуть не словило инфаркт.»
Прикрыв глаза, вижу парня, с которым каталась вчера на мотоцикле. Его глубокие карие глаза, красивые губы в усмешке, голос низкий с бархатно–хриплый, теплое дыхание на моем лице – мельчайшие детали всплывают в памяти. Улыбаюсь невольно, но через секунду вздрагиваю.
– Тук, тук, – слышится стук в дверь.
– Да? – прекращаю играть и поворачиваюсь на стуле.
– Это я, – в открывшемся проеме появляется мама. – Доброе утро, Лиза. С самого утра играешь, на завтрак не спускаешься?
– Не хочу кушать, - я встаю, подхожу к окну и одергиваю тюль. - Ты посмотри, как солнце слепит…
Моя небольшая комната, которая находится на втором этаже мансарды, озарена светом. Закрываю глаза, наслаждаясь теплом лучей и июньской свежестью, которую через открытую створку приносит легкий ветерок.
– Это точно, – щурится мама.
Мы смотрим задумчиво на цветущий яблоневый сад, раскинувшийся как раз под моим окном. Кроны пушистые, белые, источают умопомрачительно вкусный аромат. Пчелы на них жужжат с самого утра. Их шум перебивают только трели птиц, они болтают без умолку, радуются жизни, и глядя на них, мое сердце так же озорно прыгает, как и они с ветку на ветку.
– Я чего пришла… – вспоминает мама. – Герман звонил. Ты трубки не берешь, говорит. Сегодня вечером с ним идете на День Рождения Сени, не забыла?
Мама возвращает меня к реальности. Она всегда умела заземлять. Плюхаюсь обратно на обшарпанное кресло и со вздохом киваю:
– Помню. Я сама доберусь.
– Нет–нет. Подожди. Ты идешь в сопровождении Заславского, а значит, он приедет к нам, а потом вы вместе отправляетесь на праздник.
– Мам.
– Точка.
– Да мам! Серьезно?
– Не повышай голос на мать.
– Ма–ма, – чуть смягчаюсь я, разжевывая слова. – Не решай за нас с Германом, как мы поедем.
– Он сам выявил желание. Ответила бы ему на звонок, не было бы подобных претензий.
– У меня на беззвучном, – жалко оправдываюсь я.
– Угу. Так включи звук. Напряги пальчик.
Я шумно вздыхаю и закатываю глаза. Тем не менее, дотягиваюсь до телефона, и делаю то, что говорит мама. Просматриваю пропущенные от Заславского и его сообщения.
– Не изводи мальчика. Всему есть предел.
– У моего терпения тоже он есть, мама.
– Скажи пожалуйста, я когда–нибудь тебе советовала, что–то плохое? Делала во вред? В чем ты пытаешься меня обвинить, Елизавета?
– О господи, – только и выдыхаю я, когда мама заводится. – Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто прошу не давить, и не решать за меня. Я взрослая уже.
– Взрослая… Ну конечно, дочь. Но не забывай, что для меня ты всегда будешь малышкой несмышлёной, как ни крути. Не со зла, а во благо, и все ради тебя и твоего благополучия делаю, солнце мое. И за твою репутацию я тоже пекусь. Герман ухаживает за тобой, и ты принимала его знаки, разве нет?
– Я созвонюсь с ним, – отрезаю я, жестом руки пресекая продолжение маминой демагогии.
– Вот и отлично. Так бы сразу, – хлопает в ладоши она и расплывается в чересчур широкой улыбке. Целует в висок, и не смотря на мое расстроенное выражение лица, ласково щебечет на ухо. – Завтрак ждет, птенчик. Спускайся, буду ждать тебя на кухне.
Шурша юбкой в пол, она выходит из спальни с приподнятой головой, потому что добилась своего. Когда звук её шагов пропадает на скрипучей лестнице, я сгорбившись, растираю лицо, а после падаю спиной на кровать, раскинув руки в стороны и зажмуриваю глаза. Опять Он. Наглый парень с татуировками. Его улыбка. Глаза с искрой.