— Последнее предупреждение. — слышу я голос профессора над своей макушкой, от которого у меня поднимается холодок по позвоночнику, и, сдавшись, расслабляю мышцы ног ,позволив руке беспрепятственно ограбить меня на телефон.
Ну, знаете...
А как же шуточки подруг о парнях, тотально испытывающих проблемы с поиском этого маленького комочка нервов у девушки? Мне кажется, профессор за минуту нашел то, что я и сама не могла в течение двадцати лет нащупать. Одно осознание этого факта повергает меня в пучину шока.
— Тебе не стыдно, Цветкова? — на стол с грохотом падает мой телефон с разблокированным экраном, на котором по-прежнему светится сообщение от подруги. Ошалело повернув голову, я вижу профессора, который взирает на меня с тотальным превосходством в глазах.
— Что? — интересуюсь я. Мышцы ног до сих пор испытывают странную слабость, как и почему-то мой мозг. После до меня доходит. — А... вы о курсовой?
Он продолжает сверлить меня странным взглядом. Глубоко в подсознании я отмечаю один факт - смотреть прямо в глаза этому человеку очень некомфортно.
— С тебя шесть тысяч.
— Что? — подпрыгиваю я.
— Час моего преподавания стоит три тысячи. За курсовую ставлю тебе три балла.
Шесть тысяч за три балла?!
— Простите... — я едва справляюсь с нахлынувшими чувствами. Мне трудно отойти от двух вещей - от понимания, что этот садист-ублюдок едва не заставил меня впервые получить оргазм, и от ценника на его занятия. И я даже не знаю, что мне переварить первым. — Как по мне, вы стоите неоправданно дорого.
— Мое время. — поправляет меня он, совершенно не поведясь на двусмысленное “вы стоите”. — Оно действительно стоит дорого.
— Неоправданно.
— Неоправданно его было тратить на тебя, Цветкова. Я бы быстрее научил чему-то глупую бродячую собаку. Она смотрела бы на меня благодарными глазами и виляла хвостом, а не огрызалась.
Я задумчиво смотрю на стенд с интимными игрушками. Там красиво лежит черненькая плетка, мягкая часть которой свернулась, словно змейка на прозрачной полке. Вот бы этой плеткой сейчас кое-кого отходить... Я чувствую тепло в груди, когда представляю плачущего профессора, на коже которого алеют полосы. Мои зубы скрипят, потому что я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не представлять более жуткие способы расправы. Например, его жестокое удушение этой плеткой.
— Я не буду вам платить. — сообщаю я, немного успокоившись. — Это вы еще должны мне доплатить за моральный ущерб от ваших занятий.
Он в ответ небрежно разворачивает, задев ногой, мой стул и какое-то время рассматривает меня все с тем же пренебрежением в глазах. Его руки скрещены на груди, а поза расслаблена. Я стараюсь не думать о том, где были пару минут назад пальцы, которыми он сейчас отбивает задумчиво ритм по предплечью.
— Что? — не выдерживаю я его молчания. — Я все сказала. Развязывайте меня и я пойду домой.
— Я думаю над тем, какую из твоих частей тела охотнее купят на черном рынке. Если не можешь расплатиться - придется что-то продать. Например, твой ненужный болтливый язык.
— Очень смешно.
— Я не смеюсь. Это единственное, что у тебя шустро работает. За чайную ложку твоих мозгов, мне, например, ничего не заплатят.
— Знаете, огрызаетесь вы лучше, чем преподаете. — не выдерживаю я. — Я отдам вам деньги только в том случае, если за курсовую вы мне поставите пять баллов...
Мой уверенный голос затихает, когда профессор наклоняется ко мне. Моя попытка отодвинуться терпит провал, потому что за спиной у меня стул, а пальцы профессора проскальзывают под мой ошейник и тянут вниз, нагибая меня в унизительном поклоне.
— Ты предлагаешь мне взятку, Цветкова?
Кажется, мои нервы уже не выдерживают. Я готова завопить от его манеры обращаться со мной, как неожиданно слышу тихий щелчок замка. Я поворачиваю голову к двери в тот момент, когда в магазин заходит какой-то парень в красно-синей ветровке, покрытой каплями, кепке, нахлобученной на объемные кудрявые волосы и с огромной коробкой в руках.
Он замирает на пороге, уставившись на нас.
— Я помешал? — вылетает у него один-единственный вопрос, а профессор усмехается, отпуская меня и выпрямляясь.
— Нет. Ты что тут делаешь ночью?
— Тогда - привет. — кивает он мне, а я медленно киваю в ответ. Боже, как стыдно-то. Он молодой парень, примерно моего возраста, и если он учится в том же институте... я опозорюсь, повстречавшись однажды с ним. Тем временем блондин, не замечая мои моральные мучения, ставит коробку на стол и продолжает: — Я с девушкой поссорился и она меня выгнала. Решил переночевать в подсобке и заодно завести товар. Можно?