Наташа молчала.
- Да что вы все словно чудные какие-то? - Таисия Валерьяновна внимательно заглянула в лицо Наташе, а потом ребятам.
Но все молчали.
ГЛАВА 4
Инженер Чудинов прибыл в ваше распоряжение
Так почти одновременно оставили спорт, как говорится - сошли с лыжни, подававшая такие большие надежды и слывшая у себя в городе непобедимой Наташа Скуратова и некогда знаменитый лыжник, бывший чемпион страны, а затем известный тренер Степан Чудинов. Тщетно было отговаривать его, по крайней мере сейчас. Он поступил так, как решил. Я лишь постарался еще больше утвердить его в сделанном им выборе. Конечно, Зимогорск, а не Вологда. Именно Зимогорск глухое, почти таежное место, где на лыжах, как я уверил моего друга, ходят только охотники, а о настоящем спорте вообще еще ничего пока не слышно.
Я понимал, что обманываю друга, который, зная, как много мне приходилось таскаться по стране благодаря моей профессии разъездного корреспондента, полностью доверился моим географическим познаниям. Но, признаться, совесть не очень терзала меня. Я поступал так в интересах отечественного спорта и самого Чудинова, ибо считал решение его сойти с лыжни временной блажью. Меня несколько обнадеживало то хорошо всем нам знакомое выражение сдержанного восторга и нетерпения, которое промелькнуло на деланно-бесстрастном лице Степана, когда он на гонках в Москве глянул в бинокль в сторону уходившей Скуратовой. Ведь должны же они были встретиться там, в Зимогорске, и, по моим расчетам, довольно скоро... Ну, а дальше видно будет. А там за семь бед - один ответ...
Я принял от моего друга на временное хранение его коллекцию зажигалок и всяких других огнедобывающих игрушек и проводил его в Зимогорск, обещая в скором времени наведаться туда во время одной из ближайших корреспондентских своих поездок, чтобы поглядеть, как идет там строительство... Пожелал Чудинову удачи на новой, вернее - на старой, стезе, куда тот теперь полностью вернулся как инженер-строитель и архитектор.
- Я всегда знал, что ты мне настоящий друг! - сказал на прощание растроганный Степан.
- Можешь быть уверен,- отвечал я.
Но боюсь, что некоторые сомнения в точности моих сообщений зашевелились в душе моего друга тотчас же по его прибытии в Зимогорск.
Узнав, что гостиница "Новый Урал" находится неподалеку от вокзала, Чудинов пошел туда пешком. Настроение у него было отличное. Раненая нога в последние дни совсем не ныла, чемодан казался легким, и Чудинов, полный ощущения заново начинающейся для него жизни, насвистывая, просторно шагал по дощатым, очищенным от снега тротуарам Зимогорска. День был погожий, яркое зимнее солнце заливало холодным и слепящим светом заснеженный городок. Из-за домов, ладно срубленных из мощных стволов, глядели высокие ели, за которыми круто вздымались горы. Казалось, что тайга и горы обступают городок со всех сторон. За зубчатой стеной бора полого уходил склон большой горы, изрезанной ущельями и оврагами, над которыми нависали карнизы снеговых наносов. Между стволами ближних елей и высоких мачтовых сосен видны были фабричные трубы. И над городом пели гудки. Далеким шмелем жужжал один, звонко трубил другой, откуда-то из-за леса доносился тоненький гудок третьего - видимо, кончалась смена.
Чудинов шел, с веселым любопытством читая названия улиц, выведенные на аккуратных дощечках. Все говорило о том, что городок совсем молод и очень гордится тем, что уже может называться городом. Но выдавали его недавнее прошлое, когда он был лишь всего-навсего лесным поселком при руднике, те же самые таблички на углах и перекрестках улиц. Многие из них еще не успели переименоваться в улицы и продолжали называться по-прежнему, по-лесному: Большая просека, Дровяная поляна, Сибирский тракт, Глиняная горка... Наблюдательный глаз Чудинова в расположении и названии улиц читал историю городка и уже угадывал, в каком направлении пошел он строиться. Вот здесь, очевидно, город зачинался у рудничной горы, и называлось тут еще многое по старинке. Вот улица Большая Кутузка, а есть, должно быть, еще и Малая. Острожный переулок, Шоссе колодников. Тут, видно, проходил когда-то этап и звенели кандалы... Казенная улица, Шалыгановка. Здесь, должно быть, немало было пропито последних грошей... Болотная, Погорелая, Оползенный переулок, Приказчикова дача. Ну и, конечно, были тут улицы Барачная, Больничная, Кладбищенская. А вот здесь, видно, город стал пробиваться сквозь тайгу и горы. Лесной взвоз, Пустая улица - верно, была когда-то раскорчевана и не сразу застроилась. А вот пошла уже и культура; Водопроводная, Школьная, Электрическая, Библиотечный переулок и, конечно, широкая площадь Ленина. Туда выходили старая, недавно еще переставшая быть просекой, а теперь уже улица Емельяна Пугачева и проезд Джордано Бруно. То были неповторимые следы первых памятных лет Октября. А вот это уже совсем недавнее строительство: Кирпичный проезд, Эвакоградская, видно, селились тут эвакуированные вместе с заводами. И тут же шли улицы Киевлянская и Москвичева, и вели они к большому скверу Победы, от которого начинался вид на Новорудничный проспект.
Так открывалась перед Чудиновым молодая и своеобразная история городка.
Навстречу пронеслась по обочине улицы группа ремесленников в черных шинелях. Они катили на лыжах парами. Их сопровождал, тоже на широких охотничьих лыжах, пожилой воспитатель в светлых чесанках и меховом треухе. Обгоняя приезжего, скользил вдоль дощатого настила солидный служащий. У него были короткие лыжи, а на груди он повесил при помощи особой лямки портфель, чтобы не мешал работать палками на ходу.
Румяная молодуха, должно быть домовитая хозяйка, легко пересекла на лыжах путь Чудинову. За спиной ее погогатывал гусь, голова которого торчала из-под клапана вещевого мешка.
Чудинов уже с некоторой настороженностью отметил про себя это обилие лыжников на улицах городка, который по его собственному выбору должен был стать отныне местом новой деятельности и убежищем от прежних увлечений. Налетевший порыв ветра сорвал с крутой крыши дома маленький вихрь снега, твердые снежинки и ледяшки застучали в афишу, наклеенную на огромном щите. Все более мрачнея и уже охваченный недобрыми подозрениями, Чудинов прочел:
"Скоро традиционная ежегодная гонка лыжных городских команд на дистанции: Зимогорск - Рудник - Аэропорт.
Участвуют команды: "Маяк", "Радуга", "Руда" (Обогатительная фабрика)".
И тут, как впоследствии признался мне сам Чудинов, он уже окончательно засомневался в тех сведениях, которые я ему сообщил относительно Зимогорска. Поставив чемодан на снег, он еще раз взглянул на афишу и стал скрести затылок под пыжиковой шапкой, сдвинув ее на перед до самых бровей, что обычно не предвещало ничего хорошего.
"Да-а-а... Приехал,- подумал он и выругался.- Кажется, тут кое-что слышали о спорте. Эх, было б мне Вологду выбрать!"
И, решительно подхватив чемодан, он двинулся дальше. В конце концов, он совсем не обязан раскрываться перед местными спортсменами, с которыми не собирался заводить знакомства, что сам в прошлом имел кое-какое отношение к лыжам! Да никто его и не тянет за язык. А думать, что кто-нибудь из местных слышал его имя, не приходится: слишком много времени прошло с той поры, когда фамилия Чудинова гремела над всесоюзной и европейской лыжней. А как тренер... Впрочем, кто же помнит фамилии тренеров!
Он подошел к большому двухэтажному зданию, часть которого была еще в лесах. На лесах, окружавших вход, висело временное полотнище с надписью: "Гостиница "Новый Урал". Огромная вертящаяся дверь, вероятно сенсационная новинка для этих мест и гордость строителей, приняла в свои стеклянные секторы приезжего и, мягко пахтая воздух, внесла Чудинова в холл.
Гостиница, по-видимому, уже обживалась, хотя еще не была полностью достроена. В просторном холле-вестибюле носились запахи стройки, аромат хвои, терпкий душок свежей краски и линкруста, но уже натягивало из ресторана жилым кухонным духом, и лестница, ведшая на второй этаж, была застелена ковром, а возле стойки портье стояло чучело вздыбленного медведя, над которым простирала лапчатые листья пальма в кадке. Навстречу Чудинову из глубины холла выплыла женщина исполинского роста и могучего сложения. Она была на полголовы выше Чудинова.